не заработало «сарафанное радио» и не повлияла реклама, отрезок Париж-Лондон был заполнен в обе стороны. Когда на линии появился второй самолет, позволявший за два дня, а англичанам и вовсе за несколько часов, смотаться туда-обратно, некоторые стали летать из одной столицы в другую просто из любопытства или ради острых ощущений. Это позволило нам поднять цену, и билет стал дороже, чем до Женевы, до которой наполненность была в среднем пять с половиной пассажиров, что тоже неплохо.

Со второй линией определились не сразу. Очень выгодная Женева-Цюрих-Мюнхен, на которой можно было слетать туда-обратно за день, в тёплое время года была занята конкурентом, швейцарской авиакомпанией «Ad Astra Aero (лат.: К звёздам по воздуху)». Я подумал, что с наступлением холодов они перестанут летать, и мы, доведя к тому времени свой парк до шести бортов, захватим линию, продлив ее до Берлина. Наверняка на последнем отрезке будем зарабатывать больше, чем на предыдущих двух. Получив третий самолет, мы сперва попробовали линию Турин-Генуя-Флоренция-Рим. Если по Италии наполненность была более-менее, то до Женевы редко когда летело больше трех пассажиров. Четвертый самолет пустили по маршруту Женева-Милан-Рим — и поняли, что нашли золотую жилу. После чего перевели на нее и третий самолёт, плюнув на деньги, потраченные ранее на рекламу предыдущей линии. На первом отрезке протяженностью в двести пятьдесят километров наполненность тоже была не ахти, зато на втором в четыреста восемьдесят — почти всегда аншлаг. Наверное, выгоднее было бы летать только по Италии, но тогда бы остались без швейцарских субсидий для всей компании, а открывать еще одну в Милане не было желания. Во-первых, лень мотаться туда, а без надзора оставлять итальянцев нельзя, иначе вся прибыль будет оседать в карманах управляющего; во-вторых, со временем местные авиакомпании освоят эту линию и потеснят нас; в-третьих, на носу Вторая мировая война, в которой Италия будет активным участником в отличие от Швейцарии.

24

Время от времени мне становилось скучно. Тогда я ехал на аэродром, который в последнее время получил неофициальное название Куэнтрен, и летал на свободном самолете авиакомпании «Женевские авиалинии». «Дорнье-Меркурий-2» был тяжелее «Гота-5», это чувствовалось особенно четко на взлете, и управлялся труднее. Фигуры высшего пилотажа выполнять на нем было сложнее и рискованнее. Адреналина было, конечно, больше, но потерять дорогой самолет не хотелось. К тому же, утром приходилось заправлять самолет по новой, задерживать рейс. Решил не напрягать своих служащих, купить что-нибудь меньше, легче и быстрее.

Я обратил внимание на гоночный самолет «НИД (Ньюпор-и-Делаж)-42С» еще в предыдущее пребывание здесь, потому что, благодаря двигателю «Испано-Сюиза-12» мощностью шестьсот лошадиных сил, разгонялся до трехсот тридцати километров в час, а крейсерская скорость без малого три сотни. Это был спортивный, облегченный вариант истребителя, который предложили на конкурс для французской армии — одноместный моноплан с верхнерасположенным крылом и подкосами («полуплан») с фиксированным шасси, у которого между колесами располагалось дюралюминиевое аэродинамическое крыло. Кабина открытая. Дальность полета — пятьсот километров. По отзывам испытателей, чуткий в управлении, что всегда было фишкой «Ньюпоров», и очень маневренный. К тому же, французский франк в последнее время стремительно дешевеет, за год опустившись еще на полтора американских цента, до трех целых и двух десятых за один.

Завод и штаб-квартира компании-производителя «Ньюпор-Делаж» находились в Сюрене — пригороде Парижа. Вторник и среда у меня были свободными днями, поэтому потратил их на поездку во Францию. Заодно узнал, как чувствуют себя пассажиры в наших самолётах и что говорят о компании и не только. Через проход от меня сидел упитанный розовощекий усатый предприниматель из Орлеана, из-за которого вылет задержался минут на десять. Он примчался на извозчике в самый последний момент. Сразу после взлета и набора высоты француз достал из портфеля два толстенных бутерброда, один с плавленым сыром, а второй с шоколадом, и умял их, запивая белым вином из горлышка светло-зеленой стеклянной бутылки. После чего повертел головой, выбирая, с кем бы общнуться, и остановился на мне, как на самом удобном варианте — надо всего лишь голову повернуть влево. Впрочем, его звонкий голос слышали и остальные четыре пассажира, сидевшие впереди нас.

— Вы швейцарец? — спросил он.

— Да, так получилось, — шутливо-виновато произнес я.

Он воспринял серьезно и сказал:

— Женева — это почти Франция. Даже больше, чем какой-нибудь Страсбург. Месяца три назад был там. Они всё ещё немцы.

Пятьдесят пять лет назад Германия оттяпала у французов Эльзас, столицей которого является Страсбург, и Лотарингию, а после Первой мировой вернула. Видимо, оккупация не прошла бесследно.

После чего сосед преставился Эмилем Дюраном, рассказал, что ездил заключать договор о поставках насосов, которые производит его завод; что самолеты сделали его жизнь намного лучше, потому что движутся быстрее поездов; что наши лучше, чем у конкурентов, потому что сиденья мягкие, удобные; что было бы прекрасно, если бы они летали еще и в тот же Страсбург, где ему приходится бывать чаще, чем хотелось бы; что Франция из-за бестолкового правительства катится к чертям… Когда он сделал паузу, чтобы сходить в туалет, я притворился, что сплю. Видимо, то же самое сделали и остальные четыре пассажира, потому что Эмиль Дюран обратился к одному из них, не услышал ответ, покряхтел, повертелся, скрипя сиденьем, после чего и сам захрапел, да так громко, что лучше бы болтал.

По прилету в Париж я нанял такси на базе автомобиля «ситроен-б2». Почти все были этой модели с открытой водительской секцией, часто отделенной от пассажиров стеклянной перегородкой. Различались только кузова: кабриолеты, ландо со складывающейся крышей над пассажирами, фаэтоны, купе на два пассажира. Я выбрал довольно свежий последний вариант. Водитель средних лет с выбритым до синевы лицом, услышав, куда надо отвезти, открыл дверцу, помог мне сесть, закрыл ее. У меня появилось впечатление, что путешествую в портшезе, только нахожусь слишком низко.

Париж стал лучше с тех пор, как я приезжал во Францию за самолетами для Швейцарии, несмотря или благодаря обесцениванию франка. Слабая валюта притягивает иностранных покупателей, что помогает оживить промышленность и сельское хозяйство. Я тому пример. На улицах много женщин в красивых нарядах. Жаль, красивые лица забыли надеть. Хватает фланирующих хлыщей. Их много в любой столице, но нигде так, как в Париже, не наслаждаются своей бесцельностью.

По прибытии на место таксист помог мне выбраться, получил щедрые чаевые и спросил:

— Месье останется здесь или вернется в Париж?

— После переговоров поеду в «Риц», но не знаю, как долго они продлятся, — ответил я.

— Подожду вас здесь, —