– Нам следует сегодня встретиться, – тихопроизнесла Меррик. – Твой приятель-дух опасен. Я чувствую его присутствие.Он не слишком стремится показаться на глаза мне или Лестату. Но он способеннавредить остальным. Нельзя терять времени.

– Встретимся в особняке? – спросил я.

– Да, ты поезжай с семьей, – ответилЛестат, – а когда прибудешь на место, мы уже будем тебя ждать.

– Твоя мать тоже поедет на ферму, – сказалаМеррик. – Однако она намерена тут же снова уехать. Постарайся еезадержать. Мы должны с ней поговорить. Так и скажи ей – мы должны с нейпоговорить. Используй любые средства, лишь бы задержать ее.

– Но зачем? – удивился я.

– Когда мы соберемся вместе, ты поймешь, –ответила Меррик.

Меня ждал лимузин. Меня ждали Томми, Пэтси, Большая Рамона,Нэш, Жасмин и Клем.

Я оглянулся на гроб. Служащие похоронного бюро икладбищенская команда готовили склеп – делали то, что мы не должны были видеть.Я вернулся туда, вытащил две розы из цветочной горы и, подняв глаза, увиделГоблина.

Он стоял в дверях склепа. Одетый в точности как я, в черномкостюме, с такой же точно стрижкой, он смотрел на меня диким сверкающимвзглядом, и хотя он был непрозрачным, я увидел, как под его призрачной кожейразливается по сосудам кровь, питая то, что и составляло иллюзию. Его образоставался видимым секунду, может, две, а затем исчез, как погашенное пламя.

Меня передернуло. Я почувствовал дуновение ветра. Пустоту.

Прихватив две розы, я залез в машину, и мы поехали вБлэквуд-Мэнор.

Пэтси рыдала всю дорогу.

– Я не подходила к этому проклятому склепу все этигоды, – приговаривала она. – А тут пришлось всем ехать на кладбищепосреди ночи, и все из-за Квинна, маленького Квинна, он, видите ли, такраспорядился, наш маленький Квинн!

– Могла бы и не ехать, – сказала БольшаяРамона. – Тихо, а то тебе будет плохо.

– Иди к черту, всех вас к черту, никто даже понятия неимеет о том, как мне бывает плохо.

И так всю долгую дорогу домой.

К тому времени, когда мы подъехали к особняку, от обеих розв моих руках остались лишь отдельные лепестки.

Пэтси занимала спальню напротив моей, и, как только мыприехали домой, Синди, наша любимая сиделка, поднялась к ней, чтобы проверить,приняла ли она лекарство, и дать ей какое-нибудь слабенькое успокоительное.Вскоре Пэтси была переодета в традиционную для Блэквуд-Мэнор фланелевую ночнуюрубашку и не высказывала никаких намерений куда-то отправиться, хотя, когда япроходил мимо ее двери в свою комнату, она не упустила случая пронзительнопрокричать мне вслед, что ее чуть не вырвало, когда я потащил их всех накладбище "в полночь".

На самом деле полночь еще не наступила.

Что касается Гоблина, каждый сознавал опасность. Мне непришлось предупреждать Жасмин и Клема, чтобы они приглядывали за Джеромом, илипросить Нэша, чтобы он не спускал глаз с Томми. Все знали, как поступил Гоблинс тетушкой Куин. Даже Пэтси верила в это, и Большая Рамона теперь стала еекомпаньонкой и охраной.

Никто не должен был подниматься по лестнице в одиночку. Неследовало впадать в панику при виде бьющегося стекла. Все должны былиоставаться в доме, передвигаться по двое или по трое, включая менясамого, – как раз сейчас "двое друзей" ждали в моих личныхапартаментах.

Они ждали меня, как и обещали. Мы собрались за центральнымстолом – Меррик, Лестат и я, – и Меррик, высокая, очень худая женщина сосмуглой кожей и пышными темными волосами, сняла свой белый шарф, огромные очкии сразу начала говорить.

– Это существо, этот призрак, который следует за тобойпо пятам, твой кровный родственник, и эта связь очень важна.

– Как такое может быть? – удивился я. – Явсегда считал его духом. Меня преследовали призраки, но они всегда прямо говорят,кто они такие, у каждого своя история, каждый когда-то прожил земную жизнь.

– У него тоже есть история, тоже есть прошлое, поверьмне.

– Какая же? – спросил я.

– А ты сам не догадываешься? – осторожноосведомилась она, заглядывая мне в глаза, словно я что-то скрывал, возможно, отсебя самого.

– Понятия не имею, – ответил я. Мне легко было сней общаться. Казалось, она все понимает. – Он всегда был рядом, –сказал я, – с самого начала. Я думал, что чуть ли не сам его создал. Что япритянул его к себе откуда-то из пустоты и придал ему собственный образ. Язнаю, что он из чего-то состоит. Из эфира. Астральных частиц – какого-то видаматерии. Из чего-то такого, что подчиняется законам природы. Мона Мэйфейркак-то раз объяснила мне, что подобные духи обладают ядром, своего рода сердцеми системой циркуляции. Насколько я понимаю, теперь моя кровь питает этусистему, и, когда он вытягивает из меня кровь после моего насыщения, онстановится все сильнее и сильнее. Но я никогда, даже на секунду, не могпредположить, что он чей-то призрак.

– Я видела его на кладбище, – призналасьМеррик. – Точно так же, как и ты его видел.

– Ты видела его перед нашим склепом? Когда я пошел зарозами?

– Нет, до того, – услышал я в ответ. – Этоочень сильный призрак. Тарквиний, он твой близнец.

– Да, я знаю, мой абсолютный doppelganger.

– Нет, Тарквиний, я имею в виду, что он призрак твоегобрата-близнеца, твоего идентичного брата-близнеца.

– Это невозможно, Меррик, – сказал я. –Поверь мне, я благодарен тебе за то, что ты так рьяно взялась решать этупроблему, но существует очень простая причина, почему этого не может быть.Фактически две причины.

– И каковы они? – поинтересовалась она.

– Ну, во-первых, если бы у меня был близнец, я бы этознал. Мне бы сказали. Но еще важнее то, что Гоблин пишет правой рукой, а я всюжизнь был левшой.

– Тарквиний, – сказала Меррик, – онзеркальный близнец. Неужели ты никогда не слышал о таких? Такие близнецы похожидруг на друга, как отражение в зеркале. Существует старинная легенда,утверждающая, что каждый левша – это один из выживших зеркальных близнецов,тогда как второй погиб в утробе. Но твой близнец погиб по-другому. Тарквиний, ядумаю, нам нужно поговорить с Пэтси. Полагаю, Пэтси хочет, чтобы ты обо всемузнал. Она устала хранить молчание.

Я был настолько потрясен, что не мог произнести ни слова.