– Ты хотя бы представляешь, через что я прошла? –продолжала Пэтси. – Мне было шестнадцать, когда все это случилось.

– Ну теперь тебе не шестнадцать, – ответиля, – и это главное.

– Я умираю, – сказала Пэтси, – а меня за всюжизнь никто не любил так, как любят тебя эти люди.

– Знаешь, ты права, – ответил я, – но, боюсь,я ненавижу тебя точно так же, как ты ненавидишь меня.

– О нет, Квинн, нет, – заохала Синди.

– Убирайся отсюда, – рявкнула Пэтси.

– Я это и делал, когда ты меня окликнула, –ответил я.

Прежде чем обдумывать то, что я узнал, я захотел услышатьподтверждение от Большой Рамоны и Жасмин, поэтому спустился вниз и нашел их вкухне в компании Джерома, Томми и Нэша. Они сидели за дубовым столом,припозднившись с ужином. Сегодня это были красные бобы с рисом. Разумеется,меня тут же пригласили к столу.

– Мне кое-что нужно узнать, – сказал я, неопускаясь на выдвинутый стул. – Пэтси только что рассказала о моембрате-близнеце, похороненном на кладбище Метэри. Это правда?

Ответ я получил сразу. Он был написан на лицах обеих женщин,а еще я прочел его в их мыслях. Первой заговорила Большая Рамона:

– Ей не стоило рассказывать тебе это теперь. Совсем нестоило. – Она начала подниматься из-за стола.

Я велел ей жестом оставаться на месте.

– А Гоблин, – сказал я. – Неужели никто извас никогда не думал, что Гоблин мог оказаться призраком того маленькогобрата-близнеца, Гарвейна? – спросил я.

– Да, мы так думали, – ответила БольшаяРамона, – но что толку рассказывать об этом малышу, а потом подростку, апотом юноше, который собирался в Европу, чтобы хорошо провести время, еслиГоблин исчез и больше никому не досаждал, а потом мужчине, который вернулсядомой, где его ждали покой и уют?

Я кивнул.

– Понимаю, – сказал я. – Так это был близнецпоменьше? Совсем крошечный?

– Ей не стоило тревожить тебя всем этим, – резкосказала Жасмин. – Вечно наша девочка находит оправдания. Одни толькооправдания или ложь. Она все никак не могла успокоиться по поводу этогокрошечного близнеца только по одной причине – ей хотелось, чтобы все ее жалели.

Нэш поднялся, собираясь увести Томми, но я махнул рукой,чтобы они продолжали ужинать. Я видел, мальчика разбирает любопытство, но счел,что большого вреда в этом нет. Какой толк хранить секрет на минуту дольше? Нэш,как часто бывало, встревожился.

– И никто не пожалел Пэтси? – спросил я.

Наступила тишина. И снова первой заговорила Большая Рамона:

– Эта самая Пэтси еще та лгунья. Конечно, она лиласлезы в три ручья по этому маленькому близнецу. Она знала, что он умрет. Легкожалеть того, у кого нет ни шанса, зная, что он и недели не протянет. Гораздотруднее быть настоящей матерью. А тетушка Куин действительно ее пожалела и далаей деньги, чтобы создать группу, а та тут же хвостом махнула...

– Понятно, – перебил я. – Я просто хотелзнать.

– Тетушка Куин не хотела, чтобы ты когда-нибудьузнал, – мягко произнесла Большая Рамона. – Я сказала и еще раз повторю– никому не стоило тебе это рассказывать. Папашка и Милочка тоже не хотели,чтобы ты узнал. Папашка всегда говорил, что лучше всего все забыть. Уж больнодело неприятное, он и другое словечко прибавлял. Какое только, не помню.

– Абсурдное, – сказала Жасмин. – Он говорил,что дело неприятное и абсурдное, поэтому он и не собирался ничего теберассказывать.

– Просто он так и не дождался подходящего момента,чтобы тебе рассказать, – подхватила Большая Рамона.

– Конечно, мы думали, что Гоблин – призрак близнеца, –высказалась Жасмин, – по крайней мере иногда. Но бывали моменты, когда мытак не думали. Но чаще всего нам казалось, что это не имеет значения.

Большая Рамона поднялась с места и помешала в горшке сбобами, стоявшем на плите. Потом дала Томми добавки. Мой сынок, Джером, уплеталперсиковое пюре, размазывая его по тарелке и лицу.

– Вот если бы, когда ты вернулся из Европы, Гоблинснова начал бы нам докучать, – сказала Большая Рамона, – мы,наверное, рассказали бы тебе о том маленьком близнеце... сам понимаешь, чтобыпровести какой-нибудь обряд, вроде изгнания дьявола. Но ты больше ни разу неупомянул о Гоблине.

– А потом, откуда ни возьмись, он сновапоявился, – сказала Жасмин, с трудом переводя дыхание, – и толкнултетушку Куин так, что она упала. – Жасмин расплакалась.

– Только не надо начинать все снова, – сказалаБольшая Рамона.

– Это я виноват в том, что случилось, – сказаля. – Это я его вырастил и сделал сильным. И совсем не важно, кто он такой– призрак или дух.

– Значит, ты ни в чем не виноват, – сказалаБольшая Рамона. – Теперь нам всем вместе предстоит от него избавиться.

Потянуло легким ветерком. Лопасти вентилятора на потолкеначали вращаться, хотя никто его не включал. Жасмин и Большая Рамона тожечто-то почувствовали.

– Держитесь вместе, – велел я, – не смотритена него, не реагируйте на его трюки. Мне сейчас придется уйти и поговорить сдрузьями. Мы должны обсудить, как от него избавиться.

С полки полетела тарелка и разбилась об пол. Жасмин, всядрожа, пошла за метлой. Большая Рамона перекрестилась. Я тоже.

Нэш обнял одной рукой Томми. Мальчик выглядел взволнованным.А маленький Джером продолжал уписывать за обе щеки персиковое пюре, словноничего не происходило.

Я повернулся и вышел.

А Гоблин уже вызванивал свою скорбную музыку на подвескахлюстр.

Обгоняя меня на лестнице, вверх промчалась Большая Рамона,бормоча на ходу, что ей нужно быть рядом с Пэтси и Синди. До меня донессяистерический плач Пэтси.

Я долго простоял у ее закрытой двери, прислушиваясь, но таки не различил ни одного слова. Не знаю, какое лекарство вкатила ей Синди, ноона так и не вышла из своего состояния. Только сейчас я понял, что весь охваченхолодом. Разумеется, я всегда знал, что Пэтси меня ненавидит, но она никогда неговорила об этом так ясно, так убедительно; а теперь ко всем чувствамдобавилась и моя ненависть к самому себе, так что на какой-то момент мнепоказалось, что я больше не выдержу.

Я ушел в свою комнату и плотно прикрыл дверь.