– Мне очень хотелось взять его на руки, но врачи непозволили, – продолжила Пэтси. – Сказали, что он былблизнецом-донором. Так они его назвали. Близнецом-донором. Он все отдал. Он былтакой крошечный, сразу стало понятно – не жилец. Его сунули в какой-тоинкубатор и не позволили мне даже дотронуться до него. Я дежурила в этойбольнице день и ночь, день и ночь. А тетушка Куин все названивала и твердила"Ты нужна своему младенцу дома!" Надо же было такое сказать! Можноподумать, эта крошка в больнице во мне не нуждалась! Можно подумать, этамаленькое несчастное существо в больнице во мне не нуждалось! Она хотела, чтобыя вернулась домой и поила своим молоком этого десятифунтового монстра. А я немогла даже смотреть на тебя! Я не хотела находиться в одном доме с тобой!Поэтому я и переехала на задворки, в гараж.

Она зло вытерла слезы. Ее голос звучал очень тихо. Думаю,смертные даже не могли ее расслышать. Не уверен, что Синди, сидевшая рядом сней, услышала хоть слово.

– Я торчала в той больнице день и ночь, –повторила она. – Умоляла врачей позволить мне дотронуться до своегосыночка, а потом он умер в той самой машине, со всеми ее трубками, проводами,мониторами и счетчиками. Он умер! Маленькое дитя, бедняжка Гарвейн, мой МаленькийРыцарь, как я его называла, Гарвейн Маленький Рыцарь, и после мне позволиливзять его на руки, когда он умер, этот крошечный, несчастный младенчик, ядержала его на руках.

Я в жизни не видал ее такой, никогда она так не плакала,никогда так уничижительно не горевала. А Пэтси все говорила:

– Мы заказали для него крошечный гробик, белый гробик,в котором он лежал в белом крестильном платьице, как в гнездышке, несчастнаякрошка, и мы поехали на кладбище Метэри, все до одного, а тетушка Куин,непонятно зачем, привезла туда и тебя. Ты орал во все горло, голосил безумолку, и я ненавидела ее за то, что она тебя привезла, а она все повторяла,мол, ты знаешь, что твой близнец умер, ты чувствуешь это, твердила, что ядолжна взять тебя на руки – надо же такое придумать, что я должна взять тебя наруки, когда мой маленький Гарвейн лежал в своем белом гробике. Они опустили егов могилу, и на камне я велела вырезать: "Гарвейн, мой МаленькийРыцарь". Он и сейчас лежит там в своем гнездышке.

Слезы заливали ее щеки. Она покачала головой.

– Только не думай, что они тронули его, освобождаяместо для гробов Папашки и Милочки, или тетушки Куин. Дудки. Его нетронули. – Она снова решительно покачала головой. – В усыпальницедостаточно ниш, так что его не тронули. Я проследила. И никогда, слышишь,никогда я не возвращалась к семейному склепу после тех похорон. До сегодняшнегодня не возвращалась, да и то только потому, что тетушка Куин оставилараспоряжение у Грейди Брина вручить мне чек с моей долей наследства, если яприду на ее жалкие, глупые похороны. И Грейди Брин намекнул мне на эти условия.Вчера вечером он передал мне копию завещания, как я тебе говорила, потому чтотетушка Куин разрешила ему это сделать.

И еще кто-то возмущается, говоря о подкупе. Вот гденастоящий-то подкуп. А ведь она знала, как я отношусь к этому месту, знала, иэто она заставила меня поклясться, что я никогда тебе не проговорюсь, что ниодна живая душа никогда не скажет тебе, как ты высосал всю кровь из тогоребенка, маленького трехфунтового донора. Можно подумать, это тебя нужно былооберегать. Бедный Квинн. Да поможет тебе Бог за то, что ты сотворил, проклятыйсукин сын. Ты не представляешь, что такое ненависть, если не знаешь, как я тебяненавижу.

Она зарыдала, уткнувшись в бумажный носовой платок. Синдичуть не потеряла рассудок от огорчения. Она поднялась, чтобы уйти, но Пэтси еене пустила, вцепившись в сиделку дрожащими пальцами. Рука Лестата легла на еелевое плечо и мягко придержала.

– Гарвейн, – сказал он. – А когда началпоявляться Гоблин, вы ни разу не подумали, что это, возможно, призрак Гарвейна?

– Нет, – угрюмо буркнула она. – Если бы этобыл призрак Гарвейна, он бы пришел ко мне, ведь это я его любила! Он никогда быне пришел к Квинну! Квинн убил его! Квинн забрал у Гарвейна всю кровь. Гоблинпоявился только потому, что Тарквиний хотел иметь брата-близнеца. Он ведь знал,что у него должен быть брат, а он его убил, вот и пришлось потом придумыватьГоблина, невесть откуда взявшегося, – только сумасшедший мог его выдумать.Он с самого начала был не в себе.

– И никто не подумал, что это мог быть призракмладенца? – очень мягко поинтересовалась Меррик.

– Нет, – по-прежнему угрюмо ответила Пэтси. –Гарвейн, мой Маленький Рыцарь – вот что написано на камне. – Она поднялана меня глаза. – Боже, как ты орал на похоронах! Как резаный! Я потомцелый год не могла даже смотреть в твою сторону. Я тебя не выносила. В концеконцов я подошла к тебе только потому, что мне за это заплатила тетушка Куин.Папашка не давал ни цента, а тетушка платила все время, пока ты рос. Это былачестная сделка. Не говорить тебе о близнеце, чтобы ты не чувствовал себявиновным в смерти брата, не говорить тебе, что ты убил крошку-близнеца, –и тогда тетушка Куин обо мне позаботиться, и она сдержала слово.

Пэтси пожала плечами. Лицо ее немного расслабилось, но слезывсе еще капали.

– Тетушка Куин заплатила мне пятьдесят тысячдолларов, – сказала она. – Я просила меньше, но она дала мне столькоденег, чтобы собрать группу и чтобы я взяла тебя на руки, и я так и сделала.Один-единственный раз. Папашка, Милочка, да и все остальные были на ее стороне.Они заботились только о тебе. Не смей никогда говорить Квинну, что у него былмаленький братик, который умер. Что ж, выходит, у меня и сына никогда не было?Не смей никогда рассказывать Квинну о маленьком Гарвейне. Не смей никогдаговорить ему, что он выпил всю кровь у беспомощного маленького существа. Несмей никогда рассказывать Квинну эту ужасную историю, как свою собственную. Атеперь вы являетесь сюда и спрашиваете меня, родила ли я близнецов. Вам, видители, нужно это знать. Но тетушка Куин теперь мертва. Спасибо Грейди – вовремямне намекнул насчет чека и условия в завещании. Теперь я знаю, что спокойномогу тебе обо всем рассказать. Вот тебе вся история. Теперь, думаю, ты всезнаешь. Ты знаешь, почему я ненавидела тебя все эти годы. Теперь, полагаю, тебевсе понятно.

Я поднялся, чтобы уйти. Что касалось меня, мы выяснили все,что хотели. Я был слишком потрясен и опустошен, чтобы сказать хоть слово. Яненавидел Пэтси не меньше, чем она меня. Я ненавидел ее так, что даже не могсмотреть в ее сторону.

Кажется, я произнес слова благодарности и вместе с моимидрузьями пошел к двери.

– А мне ты ничего не хочешь сказать? – спросилаПэтси, когда я оказался на пороге.

Синди выглядела очень несчастной.

– Что именно? – поинтересовался я.