И перед ней всего два пути: отойти в сторону, или, какговорят братки, "соскочить", и остаток жизни провести в страхе,ожидая каждую минуту пули киллера. Или встать во главе империи Белова,соединить в одно целое ее разрозненные части, чтобы обеспечить себе и сыну –главное, сыну – достойный образ жизни и соответствующий уровень безопасности.Кажется, есть человек, который может ей в этом помочь… Вот только хватит ли у неесил и характера?

Она встала, прошла к бару и открыла дверцу. Здесь былавыстроена целая батарея отборных напитков. Она выбрала бутылку"Хеннесси", плеснула в толстостенный хрустальный стакан немногоянтарной влаги. И только когда поднесла его ко рту и сделала первый глоток,почувствовала, что зубы ее стучат о край стакана…

Ванька проснулся среди ночи в незнакомом месте. Он неиспугался. За последнее время им с мамой не раз пришлось менять местожительства.

В коридоре горел свет. Он слез с дивана, на котором спал, ипошел туда. В коридоре никого не было, но из-за ближайшей двери слышалисьстранные звуки. Ванька подошел к ней и открыл.

Мама была здесь. Она вела себя очень странно, Ванька никогдаее такой не видел расстроенной. Она плакала в голос. Ванька даже не думал, чтовзрослые могут вот так реветь. Он – мог, когда ему не покупали новую игрушкуили оттаскивали от компьютера. Но чтобы мама!

– Мама, ты что? – робко спросил он.

Ольга повернула к сыну залитое слезами лицо. Ванька бросилсяк ней и крепко обнял. Так они и застыли, прижавшись друг к другу. Одни средичужого, враждебного мира: двое самых близких, самых родных людей. Ванька весьдрожал. Ольга всем сердцем почувствовала, как он напуган. Бедный мальчик, онведь не понимает причин и всей сложности навалившихся на нее проблем. Ради негонужно взять себя в руки и успокоиться.

– Пойдем в постельку, я тебе сказку расскажу. Какую тыхочешь?

– Про зайчика и лисичку, – радостно крикнул Иван, тут же забыввсе свои страхи, – как она его из избушки выгнала…

В это утро Шмидту пришлось изменить свои планы. Он былсрочно вызван в Покровскую межрайонную прокуратуру к следователю по особоважным делам Николаеву Кириллу Андреевичу. Целью вызова был допрос в качествесвидетеля. Шмидт заявил, что приедет с адвокатом, но Николаев резко возразил.

– Вас вызывают как свидетеля, поэтому адвокат вам не нужен.

Оказалось, что это не совсем так. После несколькихуточняющих вопросов относительно анкетных данных Шмидта, разговор зашел все отом же – о странном и жестоком убийстве на стройке торгового центра, где погибего хозяин Владимир Каверин, а с ним вместе помощник и охранники.

В ходе беседы следователь поинтересовался – не помнит лигосподин Шмидт, где он находился и чем занимался в момент убийства Каверина. Вответ господин Шмидт весьма вежливо послал господина следователя куда подальшес его подозрениями. И заявил, что об убийстве узнал от оперативников в ходеопроса свидетелей в милиции. Причем его алиби полностью подтвердилось… О том,что он лично был в строящемся торговом центре Каверина после его убийства ивидел утопавшие в собственной крови трупы врагов Белова, Дмитрий, естественно,умолчал…

В ответ тот предложил Шмидту хорошенько подумать и напрячьпамять. В собственных, мол, интересах. После этого следователь сунул посетителюбумажку и предложил расписаться.

– Что это значит? – удивленно поинтересовался Шмидт.

– Подписка о невыезде, – казенным голосом пояснил Николаев.

– Слушайте, я хоть и не адвокат, но кое-что в юридическихвопросах понимаю. Подписка – мера пресечения. Какой может быть свидетель смерой пресечения?

В это время дверь в кабинет следователя открылась, и напороге показался солидный, мед-ведеподобный человек в темно-синем мундире. Ончем-то неуловимо напоминал генерального прокурора. Да он и был прокурором.Фамилия его была – Мазурин. Шмидт знал его: тот уже пытался когда-то привлечьего к ответственности по делу расстреле в метро немецкого бизнесмена,естественно, с нулевым результатом.

Мазурин остановился в дверях, внимательно изучая Шмидта, какэнтомолог редкого жука.

Следователь Николаев вскочил, вытянулся в струну, как солдатв присутствии генерала.

– Здравствуйте, Петр Прокофьевич! – не сказал, доложил он.

– Не вставай, не надо, – помахал рукой прокурор. – Естьпроблемы?

– Так точно! – снова крикнул следователь, словно и не слышалпожеланий начальника. – Вот гражданин интересуется, можно ли у свидетеляотбирать подписку о невыезде. Юридический казус, так сказать.

Прокурор подошел к столу, фальшиво улыбнулся и сказал:

– Никакого казуса. Возьми и перепиши бумаги, пусть идет поделу обвиняемым. Как говорится, был бы человек, а дело найдется… Там ведьобвиняемого пока нет? Теперь будет. Меру пресечения избери… ну, скажем, арест.Иначе нас не поймут наверху. Вот так. Действуй! – Он выразительно посмотрел наШмидта и вышел, плотно прикрыв за собой дверь.

Торжествующий Николаев с иронией сказал несколькообескураженному таким поворотом дела Шмидту:

– У вас еще будут вопросы юридического плана или все ясно?

Шмидт уже сообразил, что Мазурин не случайно появился внужном месте в нужный момент. Но, кажется, сигнал к охоте на него пока еще непрозвучал, и травля только планируется? Скорее всего, это обычный прокурорскийнаезд, превентивный, ничем не подкрепленный. Поэтому он решил уточнить:

– Но меня еще не арестовали? Следователь едва заметно,уголками рта, улыбнулся.

– А вы ждете, чтобы вас арестовали? Подпишите здесь, – онпоказал длинным тонким пальцем место, где следовало поставить подпись, – иможете идти. Пока… – добавил он многозначительно. – На допросы прошу являться вуказанный на повестке срок, без опозданий. В противном случае все, что сказалПетр Прокофьевич, станет для вас печальной реальностью.

Шмидт выругался про себя и вышел из кабинета. Проклятаябумажка служила напоминанием о том, что с ним не шутят и что в любой моментмогут сделать козлом отпущения в истории с убийством Каверина.

А обиднее всего было, что лучшее доказательство своейнепричастности к этому делу он уничтожил чуть ли не собственными руками. Ведьэто он приказал убить Белова, который один только и мог доказать невиновностьШмидта. Судьба!