Оба бедра и ляжки были черно-синими от кровоподтеков иприпухлостей. Цири вздрогнула и зашипела, пятясь от волшебницы. Триссвыругалась по-краснолюдски. Хуже некуда.

– Тоже ветряк? – спросила она, пытаясь сохранятьспокойствие.

– Это? Нет. Вот это ветряк. – Цири равнодушноуказала на роскошный синяк пониже левого колена. – А эти – другие… Этомаятник. На маятнике я отрабатываю шаги с мечом. Геральт говорит, что я уже внорме… На маятнике. Говорит, у меня есть это… ну… Чутье. Вот – чутье есть.

– А если не хватит чутья, – скрежетнула зубамиТрисс, – тогда, полагаю, маятник тебя саданет?

– Обязательно, – поддакнула девочка, глядя начародейку и явно насмехаясь над ее неведением. – Еще как саданет-то!

– А здесь? На боку? Это что было? Кузнечный молот?

Цири зашипела от боли и покраснела.

– С гребенки свалилась…

– …и гребенка по тебе саданула, – докончила Трисс.Ей было все труднее сдерживаться.

– Ну как же гребенка может садануть, – фыркнулаЦири, – если она вкопана в землю? Не может! Я просто упала. Училась делатьпируэт в подскоке, и у меня не вышло. Вот и синяк. Потому что ударилась остолбик.

– И лежала два дня? И дышать было трудно? Болит?

– И вовсе нет. Койон размассировал меня и снова посадилна гребенку. Так надо, понимаешь? Иначе испугаешься навсегда.

– Что-что?

– Испугаешься навсегда, – гордо повторила Цири,отбрасывая со лба пепельную челку. – Не знаешь? Даже если с тобой что-тослучится, надо все равно сразу же возвращаться на снаряд, иначе станешьтрусить, а если будешь трусить, то фига с два у тебя получится. Нельзяотказываться от тренировки. Так сказал Геральт.

– Надо будет запомнить, – процедилаволшебница. – Да и то, что автор – Геральт. Недурственный рецепт на жизнь,только я не уверена, годится ли он при любых обстоятельствах. Но его довольнолегко реализовать за чужой счет. Итак, отказываться нельзя. Даже если тебяповалят на землю и примутся колотить как только могут, ты должна встать ипродолжать тренировки. Иначе… фига с два?

– Конечно. Ведьмак не боится ничего.

– Серьезно? А ты, Цири? Тоже ничего не боишься? Отвечайчестно.

Девочка отвернулась, закусила губу.

– Никому не скажешь?

– Не скажу.

– Больше всего я боюсь двух маятников. Двух сразу. Иветряка, но только когда его запускают с большой скоростью. И еще есть такаядлинная жердь. На нее-то я все еще должна лазить с этим, как его, страхом… не,страховкой. Ламберт говорит, что я растяпа и недотепа, но это вовсе не так.Геральт мне сказал, что у меня немного в другом месте центр тяги… не, тяжести,потому что я девочка. Просто надо больше заниматься, разве что… Я хотела тебя очем-то спросить. Можно?

– Можно.

– Если ты разбираешься в магии и заклинаниях… Еслиможешь волшебствовать… Ты можешь сделать так, чтобы я стала мальчишкой?

– Нет, – ответила Трисс ледяным голосом. – Немогу.

– Хм… – явно опечалилась юная ведьмачка. – Ане можешь хотя бы…

– Хотя бы что?

– Ну не можешь ли ты сделать так, чтобы мне неприходилось… – Цири залилась румянцем. – Давай на ушко скажу.

– Говори, – наклонилась Трисс. – Слушаю.

Цири, покраснев еще сильнее, приблизила губы к каштановымволосам чародейки.

Трисс быстро выпрямилась, глаза у нее запылали.

– Сегодня? Сейчас?

– Угу.

– Затраханные мудаки! – рявкнула чародейка и пнулатабурет так, что тот врезался в дверь, сбив с нее крысиную шкуру. –Зараза, мор, чума и проказа! Убью проклятых кретинов!!!

– Успокойся, Меригольд, – сказал Ламберт. –Волноваться вредно и, главное, нет причин.

– Не учи меня! И перестань называть «Меригольд»! А ещелучше, если вообще замолчишь. Я не с тобой говорю. Весемир, Геральт, кто-нибудьиз вас видел, как вы отделали ребенка? У нее на теле живого местечка нет!

– Дитя, – серьезно сказал Весемир. – Непозволяй эмоциям овладеть тобой. Ты была воспитана иначе, видела, как детейвоспитывают по-другому. Родина Цири – Юг, там девочек и мальчиков воспитываютсовершенно одинаково, никакой разницы, как у эльфов. На пони ее посадили, когдаей было пять лет от роду, а когда стукнуло восемь – она уже ездила на охоту. Ееучили пользоваться луком, копьем и мечом. Синяки для Цири – не новость…

– Не рассказывайте мне баек, – возмутиласьТрисс. – Не прикидывайтесь идиотами. Здесь – не пони, не прогулки и некатание на санках. Здесь Каэр Морхен! На ваших ветряках и маятниках, на вашейМучильне поломали кости и свернули шеи десятки мальчиков, закаленных ииспытанных жизнью бродяг, подобных вам, которых вы собирали по большакам ивытаскивали из канав. Жилистых, битых жизнью сорванцов и гуляк. А какие шансы уЦири? Даже воспитанная на Юге, даже по-эльфьему, даже такой гром-бабой, какЛьвица Калантэ, эта малышка по-прежнему была и остается княжной. Нежная кожа,изящное сложение, легкий костяк… Это девочка! Кого вы намерены из неесотворить? Ведьмака?

– Эта девочка, – тихо и спокойно проговорилГеральт, – эта нежная маленькая княжна пережила бойню в Цинтре.Предоставленная самой себе, она пробралась сквозь когорты Нильфгаарда.Ухитрилась избежать рыскающих по селам мародеров, которые грабили и изничтожаливсе живое. Продержалась две недели в лесах Заречья, совершенно одна. Месяцбродила с кучкой беженцев, тяжко вкалывала наравне со всеми и наравне со всемиголодала. Почти полгода батрачила в деревне, когда ее приютила семья кметов.Поверь, Трисс, жизнь научила ее и закалила не хуже, чем подобных нам бродяг,собранных в Каэр Морхене с большаков и из канав. Цири не слабее подобных нам,нежеланных, незаконнорожденных, подкинутых ведьмакам в корчмах, словно котята вивовых корзинках. А то, что она девочка… Какое это имеет значение?

– И ты еще спрашиваешь? Смеешь спрашивать? –крикнула чародейка. – Какое это имеет значение? А такое, что девочка, небудучи подобна вам, имеет свои собственные дни! И с большим трудом этопереносит! А вы хотите, чтобы она выблевывала свои легкие на Мучильне икаких-то идиотских ветряках!

Хоть Трисс и была чертовски зла, но почувствовала огромноеудовлетворение при виде поглупевших физиономий молодых ведьмаков и вдруготвисшей челюсти Весемира.