Теперь же, когда на этот столп нравственности опустилсятуман подозрений, я новыми глазами посмотрела на Иванову и прошептала:

— Ты что, Людмила? У вас что с Моргуном? Отношения?

Это привело Иванову в чувства.

— Эго рэс нуллиус! — рявкнула она, а я сильно пожалела, чтонет нашего переводчика Витьки, но Иванова следом перевела сама: — Я бесхознаявещь, — сказала она, — и никому нет дела до моих отношений.

— Тогда ищи своего Моргуна сама.

— У него давление, — с угрозой сообщила она.

На меня это не произвело впечатления.

— Знаю, — зевнула я, — давление и возраст. Он мне ужеговорил. Кстати, Иванова, как удалось тебе втрескаться в такого старого козла?

— Он не всегда был таким.

— Но разница в возрасте, надеюсь, была всегда.

— Он был уже профессор, а я всего-навсего аспирантка.

— Теперь ты далеко не аспирантка, а он по-прежнему профессори перенимает опыт у своей ученицы. Значит он еще и бездарь.

— Не сложилась личная жизнь, — выдвинула “веское” оправданиеИванова.

Такими глупостями меня не смутишь.

— Для мужчины главное в жизни — работа, а на личном фронте иу тебя не сложилось, однако это лишь помогло твоей карьере.

На этот раз Ивановой крыть было нечем, и она взмолилась:

— Соня, позвони Моргуну!

— И что сказать?

— Скажи, что с работы.

— Надеюсь его жена не медик?

— Медик, — вздохнула Иванова.

— Тогда на что ты меня толкаешь? А если она заведет со мнойчисто профессиональный разговор?

— Она может, — согласилась Иванова. — Она дура, она еще и нето может.

— Ну вот видишь на что ты меня толкаешь. А, собственно, чтоты так разволновалась из-за своего Моргуна. Что с ним может случится?

Людмила нахмурилась. На ее лице отразилась внутренняяборьба.

— Он запойный, — в конце концов призналась она. — Может уйтив штопор и потеряет кафедру. Его уже несколько раз прощали.

— Так что же не заботится об этом его жена?

— Ей плевать.

— А ты ничем не поможешь. Уедешь, а он тут же отправиться всвой штопор.

И тут я мне открылась тайна нашей командировки, инымисловами говоря, ее истинная цель.

— Так и происходит, — обреченно сообщила Иванова. — Поэтомуя и приехала.

— И теперь пьешь с ним вместе, — с укором констатировала я.— Ее любовник запил, и она вынуждена была стать алкоголичкой. Иванова, это протебя.

— Ты ничего не понимаешь, — разозлилась она. — Это такойманевр.

— Да, но от этих маневров спиваешься уже ты. Да и кто хочешьсопьется, маневрируя всю жизнь.

Иванова полезла в карман, достала “Кент”, закурила, пуская впотолок клубы дыма. Я всем своим видом выражала, как мне это противно.

— Надо довести его до пенсии, — устало сказала она. —Понимаешь? Осталось немного. Ему нельзя лишиться кафедры. Понимаешь?

— Понимаю, — ответила я и подумала:

“Нет, вы только посмотрите на эту Иванову! Я всю жизньсчитала ее образцом нравственности и была уверена, что у бедняги нет никакойличной жизни, а выходит, что нравственностью здесь и не пахнет. Вот гдеоказывается проходит ее личная жизнь. В Ростове. И пока она боролась салкоголизмом чужого мужа, сбежал ее собственный, причем мужчина положительныйво всех отношениях. Вот и пойми этих женщин.”

— Ладно, — сказала я, поражаясь глупости Ивановой, — разцель твоей жизни — трезвый Моргун, деваться некуда. Придется помочь, но горячкупороть не буду. Завтра утром поеду реализовывать герани, тогда и заеду в лоноего семьи.

— А что скажешь жене?

— Не волнуйся, найду что сказать.

Глава 8

На следующий день рано утром, ни свет ни заря, Людмилабезжалостно растормошила меня.

— Пора, — торжественно прошептала она, протягивая чашкудымящегося кофе. — Зинка уйдет, а он не откроет.

Мне только что снился сладкий сон: незнакомец, подобравшийменя на дороге, лепетал мне на ушко ласковые глупости. Естественно, что послетакой идиллии воспринимать сообщение Ивановой у меня не было ни желания нивозможностей.

— Какая Зинка, — проворчала я, отвергая кофе ипереворачиваясь на другой бок с твердой решимостью досмотреть сон.

— Зинка, жена его, — рявкнула Иванова и стащила с меняодело.

— Ну что это! — завопила я. — Что происходит? Что занапасть! Мне не дают житья из-за каких-то алкоголиков! Когда бы я хотела такойжизни, сама бы стала женой алкоголика! Благо у меня всегда такая возможностьбыла, взять хотя бы Кирю.

Но какой смысл возражать Ивановой, особенно когда ейнеймется. В конце концов она меня допекла. Пришлось подняться с постели и,наспех выпив кофе, везти ее в Ростов.

Всю дорогу она готовила меня к встрече со своим алкоголиком.Оказалось, что я должна не просто разыскать его, но, являя чудеса мужества итерпения, затащить негодника на кафедру, где уж Людмила обещала управитьсясама.

Когда выяснилось, что к трепетному общению с алкоголиками япрактически готова, Иванова перешла к инструкциям, как следует вести себя с ихглупыми женами. В том, что жены всех алкоголиков глупы у нее не было ни тенисомнения.

— Иначе что же заставляет их жить с такими “сокровищами”, —пояснила она свою точку зрения.

— Может обстоятельства, — неуверенно предположила я, на чтоона тут же возразила:

— Какие жены, такие и обстоятельства.

— Нет, но кто бы говорил? — изумилась я. — Жен еще как-томожно понять, а вот как понять любовниц? Они же не связаны узами квартиры.

Но Иванова меня не слушала. Она считала, что с женамипокончено и можно приступать к детальным инструкциям по родственникам. А воттут-то я бурно запротестовала:

— Постой, какие родственники? Это уже слишком. Мы так недоговаривались.

Врезаться в толпу родственников и уводить оттуда пьяногоМоргуна не представлялось мне заманчивым. Тем более, что мы уже давно колесилипо Ростову и были в двух шагах от этой перспективы.

— Из родственников только дочь, — успокоила меня Иванова. —Девка она добрая, и ты с ней поладишь. Сейчас сверни налево, зарули во двор иостановись у первого подъезда.