Потом капитан повернулся к служащему аэропорта, которыйстоял с той стороны люка и наблюдал за ним. Тот тоже, должно быть, почувствовалчто-то неладное: вынул рацию и держал ее наготове.

— Скажи ему, чтобы вызвал сюда таможенников, — тихонькообратился Мак-Дональд к штурману. — Человека три-четыре. Вооруженных.Немедленно.

Штурман, улыбаясь во весь рот и рассыпаясь в извинениях,продрался через очередь пассажиров и что-то тихонько сказал служащемуаэропорта. Тот поднес рацию к губам и передал сообщение, понизив голос.

Мак-Дональд, который в жизни не принимал ничего сильнееаспирина, да и то — только изредка, повернулся к Диру. Губы его были плотносжаты в тонкую белую линию, похожую больше на шрам.

— Как только выйдет последний из пассажиров, мы сразувскрываем сортир, — сказал он. — Не дожидаясь таможенников. Тебе понятно?

— Вас понял, — ответил Дир и поглядел на хвост очереди,переместившийся в салон первого класса.

15

— Возьми нож, — сказал стрелок. — У меня в сумке.

Он сделал жест рукою, указывая туда, туда, где на пескевалялась потрескавшаяся кожаная сумка. Даже не сумка, а большой мешок, какие, впредставлении людей нормальных, таскают с собою хиппи, когда гуляют по тропамАппалачей и торчат от природы (и частенько — от косячков с марихуаной). Толькоэтот мешок выглядел очень даже реальным. Сразу видно, что он побывал в долгих,тяжелых и даже отчаянных странствиях.

Указал рукой, но не пальцем. Просто не мог указать пальцем.Теперь Эдди понял, почему правая рука у этого человека замотана грязнойтряпицей: на ней не хватало пальцев.

— Возьми нож, — повторил он. — Разрежь ленту. Только смотрине поранься. Это несложно. Будь осторожен, но постарайся все-таки побыстрее. Унас мало времени.

— Да, я знаю. — Эдди опустился на колени в песок. Все это —не на самом деле. Вот оно что! Как сказал бы великий мудрец и выдающийсянаркоман Генри Дин:Тип-топ, ля-ля, ку-ку, кувырок через башку, жизнь — этофикция, мир — это ложь, так что ты отрывайся, покуда живешь.

Все это — не на самом деле. Просто бредовый, на удивлениеживой сон. Так что лучше всего притухнуть и пусть все идет, как идет.

Разумеется, это сон. Он уже потянулся к молнии — или там,может быть, будет «липучка» — на «сумке» этого человека, и вдруг с изумлением увидел,что она зашнурована ремешками из сыромятной кожи. Кое-где ремешки были порваныи связаны аккуратными узелками, маленькими, чтобы они проходили сквозькольцеобразные петли.

Эдди развязал верхний узел, открыл сумку и нашел нож подсыроватым куском материи, в который были завернуты патроны. Он поглядел на нож,и у него перехватило дыхание. Одна рукоятка чего стоит… чистое серебро,серовато-белое с мягким блеском, украшенное гравировкой изумительного узора,который притягивал взгляд…

Боль взорвалась в ухе, проревела в мозгу. Перед глазамипоплыли клочья красного тумана. Он неуклюже свалился на открытую сумку, тяжелоударился о песок и поднял глаза на бледного человека в обрезанных сапогах. Этоне сон. На умирающем лице горели голубые глаза, и эти глаза не лгали.

— Будешь потом восхищаться, Узник, — сказал стрелок. —Сейчас просто возьми его и разрежь ленту.

Эдди чувствовал, как распухает ухо.

— Почему ты все время так меня называешь?

— Режь ленту, — мрачно проговорил стрелок. — Если ониворвутся в нужник, а тебя там не будет, тогда, есть у меня подозрение, тебепридется пробыть здесь гораздо дольше. Ты даже не представляешь, как долго. Амой хладный труп составит тебе компанию.

Эдди вытащил нож из ножен. Не просто старый: старше, чемстарый, старше, чем древний. Лезвие, отточенное так, что не было видно краев,казалось, в металле вместило вечность.

— Да, на вид оно острое, — сказал Эдди, и голос его былнетверд.

16

Последние пассажиры уже выходили из самолета. Одна из них,женщина лет семидесяти, с видом полного замешательства, характерного только дляпожилых людей, которые летят в первый раз и к тому же почти не знаютанглийского, остановилась в проходе, протягивая свой билет Джейн Дорнинг.

— Как мне вообще найти самолет на Монреаль? — спросила он. —И что будет с моим багажом? Мою таможню мне пройти здесь или там?

— У выхода будет стоять служащий аэропорта, он даст вам всюнеобходимую информацию, мадам, — разъяснила Джейн.

— Да, но я только не понимаю, почему вы не можете дать мневсю нужную информацию? — возмутилась старушка. — Там так много народу.

— Пожалуйста, проходите, мадам, — сказал капитанМак-Дональд. — У нас здесь одна небольшая проблема.

— Что ж, простите, что я живу, — обиженно выговориластарушка. — Я, наверное, случайно выпала из катафалка.

С тем она прошествовала мимо них, задрав нос, как собака,почуявшая запах дыма вдали, сжимая в одной руке сумочку, в другой — бумажник сбилетами (бумажник так и распирало: судя по количеству билетов, эта старушкатолько и делала, что летала по миру, меняя самолеты в каждом аэропорту).

— Эта дама больше в жизни не сядет на самолет компании«Дельта», — пробормотала Сьюзи.

— Меня не гребет, пусть летает как хочет, хоть на загривке усупермена, — сказал Мак-Дональд. — Она последняя?

Джейн протиснулась между ними, заглянула в салонбизнес-класса, потом — в главный салон. Никого.

Она вернулась и доложила, что самолет пуст.

Мак-Дональд повернулся к трапу и увидел, как сквозь толпупробираются два таможенника в форме, извиняясь на каждом шагу, но даже не глядяна людей, которых они толкали. Последней они пихнули разобиженную старую леди,которая уронила свой бумажник. Бумаги рассыпались по все стороны, и онабросилась их собирать, как рассерженная ворона.

— О'кей, — подытожил Мак-Дональд. — Вы, ребята, тут вот истойте.

— Сэр, мы офицеры Федеральной Таможни…

— Замечательно, я просил вас прийти, и я очень рад, что выявились так быстро. Но пока что постойте там. Это - мой самолет, а этот гусь,который засел в туалете, пока еще - мой подопечный. Как только он выйдет изсамолета на трап, забирайте его себе и запекайте хоть с яблоками. — Он кивнулДиру. — Дадим сукину сыну еще один шанс и ломаем дверь.

— Я не против, — отозвался Дир.

Мак-Дональд постучал в дверь туалета и заорал:

— Выходите, приятель! Последний раз вас прошу по-хорошему!