Ровно в девять часов раздался звонок, и вошел мой мулат. Выглядел он всегда безупречно: тонкий аромат парфюма, обтягивающая тело рубашка, отлично начищенные ботинки. Я взглянула на него с восхищением, а затем присмотрелась пристальнее.

— Иван, у тебя что-то случилось? — спросила я, обеспокоенная его немного грустной улыбкой.

— Почему ты так решила, детка? — сказал он и тут же улыбнулся. — Я рад тебя видеть. Просто сегодня у меня был трудный день, один из тех, которые никогда не заканчиваются.

— Но он закончится хорошо, вот увидишь, — пообещала я, беря его за руку.

Мы вошли в гостиную. На столике уже сверкали два хрустальных бокала.

— Детка, ты супер! — похвалил меня Иван. — Но я предпочел бы выпить шампанское чуть позже. Не найдется ли у тебя пива?

— Чего?

— Бутылочки пива, — повторил он, повесив пиджак на спинку стула и устраиваясь на софе.

Я отправилась на кухню за пивом. Мне было приятно что-то для него сделать, но с особенным удовольствием я думала о том, что он сделает для меня. Я была возбуждена и не хотела ждать окончания вечера, чтобы лечь с Иваном. Как только я присела на софу, Иван посмотрел мне в глаза, поморщившись, выпил глоток и сказал:

— Что ты хочешь, детка?

Я немного обиделась, потому что Иван знал, как мне трудно выражать свои чувства и желания словами. И если он задал мне этот вопрос, то сделал это намеренно… Однако желание взяло верх.

— Чтобы мы занялись сексом, — выпалила, покраснев, как помидор. — Здесь и сейчас.

Ничего не говоря, Иван поставил бутылку, несколькими ловкими движениями снял с меня одежду и стал массировать мне груди и клитор, не переставая на меня смотреть. Увидев, что я возбуждена до предела, он снял брюки, надел презерватив и вошел в меня. Он оставался во мне до тех пор, пока не накатила эта волна, которая предшествует необычайной силы взрыву. Этот взрыв унес все напряжение, все проблемы, все страхи. Осталось только ощущение радости и небывалого умиротворения.

Заметив, что я испытала оргазм, Иван вынул еще возбужденный член и снял презерватив. Сам он оргазма не испытал. Он никогда этого не делал. Однажды я спросила его почему, и он ответил, что так доставляет больше удовольствия женщинам. Но я знала от Марсело, парня из «Латинских парней», если в день у него было больше одной клиентки, ему пригодилось ограничивать выход спермы. Но в этот момент я не хотела думать о других женщинах. Я хотела продлить чудное ощущение умиротворения и закрыла глаза.

— Ты что, мертвая, детка? — спросил он с насмешкой.

— Я бы хотела сказать тебе «да», — прошептала я в ответ. — Это было супер. Точно волна уносит тебя, и кружит, и… ух! Стресса как не бывало. Ты лучший в мире любовник, Иван.

— Ты поторопилась, детка, — ответил он и снова засмеялся, на этот раз с гордостью.

Музыка успокаивающе действовала на самых неспокойных, а я убаюкивалась от тропического голоса, который объяснял мне, что гардении были молчаливыми свидетелями моей любви. Сидя на террасе в квартире Ивана, я листала журнал, который перед уходом бросила в мою красную сумку от «Мандарина Дак». Мне подумалось, что я могла бы почитать его, если останусь одна, — ну и мысли лезут в голову, когда идешь на обед в дом твоего любовника.

Иван сдержал слово и позвонил, чтобы продиктовать свой адрес.

— Я жду тебя в воскресенье в полтретьего, — сказал он мне.

Даже после того, как услышала его голос, тот голос, который раздавался из другого мира, я все еще сомневалась, пойду или нет. Для чего продолжать историю, которая ни к чему не ведет? Дело было не только в том, чтобы выкроить время, — это проблема неразрешимая. Меня останавливало убеждение в том, что вместе мы не подходили ни для одного места. Я не представляла себя в сопровождении Ивана на наших ужинах в «Арке» или во время обеда у моей мамы. Одним словом, я не видела его в моем мире. Дело было вовсе не в том, что он был плохо воспитан: меня пугала мысль, что я предстану перед окружающими в качестве очередной особы, соблазненной кубинским парнем… «Получается, что у меня те же предрассудки, что и у Марты», — подумала я. В роли жениха уже был Рикардо.

Но любопытство взяло верх, и я схватила сумку от «Мандарина Дак» и села в такси, потому что туда, где жил Иван, в верхнюю часть города, было трудно добраться на метро. «А что я потеряю, встречаясь с Иваном, если у нас ничего не было?» — убеждала я себя. Минимум — хорошо проведу время, а максимум — приобрету друга…

Иван ждал внизу. Он быстро поцеловал меня и с улыбкой сказал:

— Добро пожаловать во дворец, принцесса… Полдник вас ждет.

Лифт остановился на пятом этаже, белоснежном и очень скромном… Это меня поразило. Иван сразу проводил меня на террасу, где я и осталась с бокалом шампанского в руке, умирая от желания посмотреть всю квартиру. То малое, что мне удалось увидеть, когда я зашла, показалось элегантным, но безликим, как номера в дизайнерских отелях.

— Ты не скучала? — спустя полчаса пришел за мной Иван, чтобы отвести в столовую. — Лучше давай поедим внутри.

Я оставила журнал на столике и последовала за ним до прямоугольного обеденного стола. Он положил мне салат, который был красиво украшен.

— Первое блюдо, — объяснил он мне. — Затем будет мясо… — Пальцем он указал на свой торс и подмигнул мне.

На нем была белая рубашка и брюки цвета хаки. Стол был накрыт со вкусом, а квартира, в которой было мало мебели, выглядела безупречно чистой. У меня из головы не выходило ощущение временности, но высказать эту мысль я не решилась.

Мы пили шампанское и говорили о Барселоне и наших близких. Я спросила его, как он выехал с Кубы. Иван на некоторое мгновение замолчал, уйдя в себя.

— Я эмигрант, — наконец запальчиво произнес он, — но я человек. Многие думают, что все кубинцы бездельники. Они не знают, что такое покинуть свою страну и начать с нуля там, где ты не в состоянии понять даже, который час… Послушай, принцесса, я белокожий кубинец. Я пижон, как бы вы сказали. Гаванский пижон. Мы на Кубе говорим, что негры уплывают по морю, а белые отбывают на самолете. Так и было, моя дорогая: одна из моих сестер купила мне билет, и я направился в Майами. Там-то и закончилось мое пижонство, я стал нормальным…

Иван вышел в соседнюю комнату и вскоре вернулся со старой черно-белой фотографией, вставленной в рамку.

— Знаешь, кто это? — спросил он меня, указывая на молоденького Че. — Да, моя хорошая, это Че. А этот, который стоит вполоборота, Фидель. Он даже не удосужился хорошо встать для фотографии. Этот, в очках, Мануэль Уррутия, первый и единственный президент, который удерживал Кубу со дня революции. И он продержался только до 1959 года! А рядом, — он ткнул в фото пальцем, — этот в форме, — мой отец. Он был во времена Карибского кризиса героем. — Иван долго молчал. — Тогда наша семья жила хорошо…