— И что ж ты с ними не поделил? — поинтересовалсяСварог.

— Да было что, — отрезал гном.

— Ясно, — сказал Сварог. Неподалеку лежал мешок, ав нем явственно круглились два арбуза. — Ты, голуба моя, к ним в огородзалез, они и осерчали…

— Кто ж знал, что они поблизости, — пробасил гномбез малейшего раскаяния. — Не обеднели бы.

— Непринужденная у тебя натура, я смотрю, —покачал головой Сварог.

— Какой есть, — сказал гном. — Если жратьхочется. Нужно отсюда убираться, вот что. А то нагрянут всей бандой. Их тутнесчитано. Продай коня. Их у тебя хоть завались.

Леверлин за спиной гнома корчил Сварогу страшные рожи,сопровождая это яростными непонятными жестами, и Сварог, кажется, понял…

— А что взамен? — спросил он гнома с видом заправскоготоргаша. — Кони в этих местах — товар редкий…

— Один клад.

— Не пойдет, — торопливо вмешался Леверлин, невыдержав. — Если верить предкам, гномы однажды данного слова не нарушают,но казуистические прорехи выискивают не хуже наших крючкотворов с Людоедскогобульвара.[1] Ты согласишься, а потом окажется, что до этогоклада месяц ехать. Или год копать. Ни к чему нам сейчас клад, пусть ответит натри вопроса. Для науки это бесценный материал. Идёт?

— Идет, — сказал гном.

— Только поклянись сначала двойным топором, двойнойкиркой и каменным небом.

— Грамотный… — пробурчал гном. — Ладно,клянусь двойным топором, двойной киркой и каменным небом, что отвечу на тривопроса без лжи.

— Где здесь безопаснее всего переночевать? — тутже спросил Сварог.

— В ту сторону, — показал гном. — Еслипоспешите, еще до заката увидите курганы. Безопаснее всего ночевать на вершине.Любого.

— Значит, гномы не вымерли? — быстро спросилЛеверлин.

— Где мой конь? — ответил вопросом гном.

Сварог кивнул Делии, и она отвязала повод одного из двухсвоих заводных. Сунув топор за пояс, за спину, гном хозяйственно подобралмешок, закинул его за плечо, ухватил край зубами, освободив руки, разбежался,подпрыгнул, уцепился за стремя и одним махом, с кошачьим проворством взмыл вседло. Лошадь фыркнула, переступила на месте, но к странному всадникуотнеслась, в общем, спокойно. Шедарис словно бы невзначай повел дуломпистолета, приготовившись принять незамедлительные меры, если гном вздумаетудрать, не расплатившись сполна. Но клятва, должно быть, оказалась из тех, чтонарушать не годится ни при каких обстоятельствах: гном поерзал в седле,примеряясь к поводьям, ответил:

— Гномы не вымерли. Третий вопрос.

— Тихо! — вскрикнул Леверлин.

— Молчать всем, — поддержал Сварог. —Думайте, граф, ради науки…

Гном молча ждал. Из-за буйной бородищи никак не удавалосьразобрать, что за выражение у него на лице.

— Ага! — Леверлин радостно воздел указательныйпалец. — Спроси его, где они сейчас живут, он быстренько ответит: «Вподземелье». Уговора не нарушит, а вопросы кончатся…

— Грамотный… — проворчал гном.

— Вы остались на Таларе?

— Нет, — сказал гном, как плюнул. — Я могуехать?

— Валяй, — кивнул Сварог.

Гном гикнул, вцепившись обеими руками в гриву, ударилножонками по конским бокам — и галопом унесся прочь.

— Все же, сдается, не много ты узнал, — сказалСварог Леверлину.

— Почему? Не так уж… Если они покинули Талар, а так оноопределенно и есть, уйти они могли только на Сильвану. Были такие подозрения ираньше, а теперь можно говорить с уверенностью. По-моему, выжал, сколькоудалось…

— Господи, как мало порой нужно для счастья ученымлюдям, — сказал Сварог. — А если они ушли не на Сильвану? Если ониотправились шляться по Древним Дорогам?

— Они же не идиоты… — ответил Леверлин,спохватился, глянул с интересом: — Кто это тебя просветил насчет Древних Дорог?О них повсюду забывать начали, даже наверху.

— Ты же помнишь? А чем я хуже? Нашел я один интересныйдокумент эпохи, дам почитать, если стоянка будет безопасная… — Оногляделся. — В самом деле, нужно убираться. Не ровен час, эти мохнатыенахлынут целой ордой… У кого мешок во вьюке? Срежьте-ка быстренько по пареарбузов на брата и скачем.

Гном не врал — на закате они увидели впереди с десятокприхотливо разбросанных курганов, оплывших от времени, но все еще высоких ишироких, довольно крутых. Очень уж они походили друг на друга, чтобы оказатьсятворением слепой природы. Сварог наудачу выбрал один из ближайших, указал нанего, и вереница всадников, описав по склонам суживающуюся кверху спираль,поднялась на вершину, поросшую, как и весь курган, сухой реденькой травой. Местадля лагеря нашлось предостаточно. Они еще не кончили расседлывать лошадей, какШедарис, управившись со своими раньше всех, пошел вокруг стоянки, густораскладывая серебряные монеты.

— Никак не похоже это на природные холмы, — сказалСварог Леверлину.

— Именно курганы, хотя я, признаться, курганов в жизнине видел… Интересно, кого тут могли хоронить? Или не стоит поминать к ночи?

— Да не стоит, пожалуй. На всякий случай. Что у тебя задокумент? Насчет Древних Дорог? На постоялом дворе нашел?

— Ага, — сказал Сварог, доставая письмо. —Займись, а я пошел.

И направился поить-кормить лошадей. Да и людям следовалоподкрепиться. Каждый раз, создав одним махом столько воды и провианта, онощущал нешуточную усталость, словно переколол машину дров. Лег, удобно устроилголову на чьем-то вьюке и принялся блаженно пускать дым, глядя, как на темномнебе проступают первые блеклые звездочки — словно призраки ночных светил.Темнота в Хелльстаде отчего-то наступала заметно быстрее, чем водится внормальных землях, и хозяйственный Бони уже складывал в кучу сушняк, коимнагрузил своих заводных коней в дубраве.

— Ну зачем тебе тут костер? — ленивопоинтересовался Сварог. — Еще увидит кто…

— Захотят, углядят и без всяких костров, верно? —махнул рукой крестьянский сын, ловко нащипал кинжалом лучинок, воткнул кинжал вземлю.

— Шет, где там арбузы?

Подошел Шедарис с растерянным и озабоченным видом. Молчапоказал две половинки «арбуза».

От них пахло мясом — свежим, сырым. И темно-красная мякотьна вид ничем не отличалась от мяса. Сварог потыкал его пальцем —упруго-плотное.

Капавшая с половинок жидкость в полумраке казалась черной.