— Думаете, они вернутся? — тихо спросила Делия.

— Не знаю. Но рисковать не будем. Вы ухлопали кого-то,за чью смерть они вознамерились мстить. Однако возможности у них невеликие…

Он не кривил душой, именно так и считал — за время путиуспел многое обдумать. Да и неудачное покушение добавило кое-что к прежнимразмышлениям. Очень уж примитивно оно было обставлено: несколько коммандос, высаженныевертолетом… Значит, у лилипутиков нет ни реактивных самолетов, ни авиабомб, ниракет «воздух-земля», способных нанести человеку рану не легче той, чтооставляет разрывная пуля.

Реактивные самолеты — излишняя игрушка для пещеры, какой быгигантской пещера ни была. А отсутствие бортового ракетного вооружения,транспортируемых по воздуху взрывных устройств можно истолковать двояко: либоэтого еще не научились делать, либо, что гораздо вероятнее, — там, внизу,одно государство. У них просто-напросто нет противника, внешнего врага, противкоторого следовало бы создавать боевую авиацию. В таком случае вертолеты — неболее чем полицейское оружие. А для скрытных путешествий по большому миругодятся исключительно подводные лодки.

И все же следовало сделать поправку на неизвестное. Подземлей таился целый мир, о котором ничегошеньки не известно — тут лучше быобойтись без скоропалительных выводов и не считать свои гипотезы святойистиной…

Чертовски пригодился бы пленный, вот что. Смело можносказать: вертолет улетел раньше, чем оставшийся в живых (или оставшиеся)десантник успел до него добраться. Но отыскать брошенных коммандос — делонемыслимое. Даже если не затоптали в суматохе, под каждую травинку незаглянешь, а заклинаний подходящих нет. Затаился под любым седлом, подрасстеленными плащами… Ко всем неприятностям прибавилась еще одна: теперь инебо таило угрозу. Незаметно подкравшийся вертолет может и швырнуть канистру скакой-нибудь химической пакостью. Судя по всему, нападение на Делию готовили встрашной спешке, вызванной яростью кого-то власть имущего, второпях отданнымприказом, неминуемо влекущим столь примитивное исполнение — и это тоже знакомодо отвращения… Что случится, когда за дело возьмутся более умные люди? Или онидостаточно удалились от входа в пещеру? Но входов может быть и несколько.Словом…

Словом, удирать надо побыстрее, вот что.

Встали рано, когда солнце еще не выглянуло из-за курганов.Радужный Демон и крошечные преследователи не подавали признаков жизни — затоМара с Леверлином, когда Сварог проснулся, уже старательно разгуливали начетвереньках там, где ночью лежала Делия, чуть ли не тычась лицами в землю,передвигаясь так осторожно, словно повсюду рассыпано битое стекло илипосверкивают проволочки противопехоток. И вскоре Мара удовлетворенно хмыкнула,без тени брезгливости подняла что-то двумя пальцами, положила на ладонь,подошла показать Сварогу. Вокруг, сталкиваясь головами, столпились остальные.

На ладони в нелепой позе, лежал крохотный трупик — впятнистом буро-зеленом комбинезоне, голова закрыта капюшоном, на поясевиднеются какие-то черные чехлы, одна нога в высоком черном ботинке вывернутасовсем уж неестественно. Ощутив смешанную с отвращением жалость, Сварогбуркнул:

— Закопайте его. И седлайте коней. «Всегда одно и тоже, — зло подумал он, направляясь за своим седлом. — Неразбериха,спешка, идиотские приказы — и нелепо гибнущие рядовые. Мир упорно не меняется…»

За курганами простиралась до горизонта унылая равнина, необремененная ориентирами и красотами пейзажа. Мару с Шедарисом Сварог определилпериодически поглядывать на небо и слушать в четыре уха. Сам он был откровенномрачен — потому что единственный из всех представлял, что такое атака своздуха, пусть и проведенная крошечными боевыми машинами.

Однако с воздуха сюрпризов не последовало, зато на земленачалась сущая чертовщина. Когда конь шарахнулся, храпя, Сварог сначала зашарилвзглядом по небу, и переключил его внимание лишь сдавленный вскрик Делии,вытянувшей вперед руку.

Там шагали ноги — не особенно и спеша, пересекая им путь.Две голые человеческие ноги, правая и левая, синюшно-белые, аккуратноотсеченные на всю длину, они целеустремленно, размеренно переступали по земле,и никакого туловища при них не наблюдалось. Сахарно белели аккуратноперерубленные кости, багровело мясо — никакого человека-невидимки, просто двеотрубленные ноги, пустившиеся странствовать. Отряд моментально сбился в кучу,Мара неуверенно потянулась за пистолетом, Сварог яростно зашипел на нее, и всезастыли в седлах, боясь дохнуть. Зрелище было столь дикое и неожиданное, что ненашлось никаких мыслей, даже панических, и это оцепенение передалось дрожащимвсем телом лошадям.

Ноги спокойно удалились, топча и раздвигая сухо шуршащуютраву. Их долго провожали взглядами, Шедарис зачарованно выругался оборотами,вовсе уж противоречившими этикету, но златовласая принцесса, не обративвнимания, сама вполголоса отпустила такое, что Сварог фыркнул. Она опомнилась,чуть покраснела:

— Дичаем, граф, право…

— Одичаешь здесь, — сердито сказал Сварог. Ногиразмеренно мелькали вдалеке. — Поехали побыстрее…

Вскоре на берегу ручья, заросшего высоким камышом, онинаткнулись на жирного, крайне деловитого енота. Енот примостился над медленнойсерой водой, обмывая желтый человеческий череп, старательно вертел егокрохотными когтистыми лапками, окунал, вытаскивал и внимания на путников,проехавших в трех шагах, не обращал совершенно. У Сварога руки чесались влепитьпулю в мохнатого полоскуна, просто так, от злости на непонятные,начавшиеся-таки поганенькие чудеса, но он крепился, и кавалькада проехала мимо,не задерживаясь. Сварог прикидывал направление, стараясь ни о чем не думать,так было легче. Но нехорошее предчувствие тупо ныло где-то под ложечкой. Инапоролись. Черные колышущиеся пятна вдруг стали возникать впереди, словнорасплывались в прозрачной воде кляксы туши, сначала казалось, что онипоявляются хаотично, но вскоре обозначилась четко очерченная ими гигантскаядуга, далеко протянувшаяся по равнине, замыкавшая всадников в полукольцооблавы, а пятна приняли форму громадных черных псов. До них было не так уж идалеко, они медленно надвигались, то и дело замирая, настороженно всматриваясь,прижав уши.

Гармы. Хелльстадские псы.

Сварогу не раз доводилось пугаться во время странствий поХаруму, но такой страх его еще не захлестывал. Основой было пронзительноеосознание бессилия — полного и окончательного. Он помнил дьявольское проворствослучайно прирученного им щенка гарма по кличке Акбар и понимал, что шанса нет нималейшего. И все же взялся за топор.

Кони давно остановились, прикованные к месту заклинаниемСварога, — иначе понесли бы. Псы один за другим садились, вывалив розовыеязыки, они не грозили и не нападали — просто преграждали дорогу, и их былостолько, что страх помаленьку истаивал, перевалив все мыслимые высшие точки иоттого притупившись. В жизни так случается. Когда страха слишком много, егопросто не чувствуешь. И отчаянно хочется проснуться…