– Ты понимаешь, что к чему, Том?

– А как же. Все древние боги, сны незапамятных времен, всекошмары темных веков, все старые позабытые выдумки подыхали от безработицы, амы им дали работу. Мы их сюда вызвали! Мы их вызволили!

– И здесь они останутся на долгие века, верно?

– Верно!

Они переглянулись и заглянули через парапет.

Толпы зверей расселись на восточной зубчатой стене.

Стаи грехов – на западной стене.

Полчища кошмаров – на южной.

И мелкая россыпь несказанных пороков и падших добродетелей –на северной.

– Знаете, – заявил Том, гордясь плодом ночного строительства,– пожалуй, я бы не отказался пожить здесь.

Ветер негромко запел, вылетая из губ зверей, свистя в зубах,шурша в оскаленных клыках:

– Благодарсс-сс-сствуй…

– Иосафат, – сказал Том Скелтон, стоя на парапете. – Да мывызвали сюда всех каменных грифонов и чертей. А вот Пифкин опять потерялся. Яподумал: а что, если свистнуть и ему?

Смерч расхохотался так, что из-под его капюшона словнораскаты грома загремели в ночи, а сухие кости застучали одна о другую.

– Ребятки! Оглянитесь вокруг! Он где-то здесь!

– Где?

– Ту-ут, – уныло откликнулся далекий голосок.

Мальчишки едва не сломали себе спины, перевешиваясь черезпарапет, едва не свернули шеи, глядя вверх.

– Глядите, ищите, ребята, играйте в прятки!

Они искали и поневоле вновь восхитились причудливовздыбленными черепицами собора, украшенными кошмарами, обрамленными неотразимоуродливыми, плененными камнем тварями.

Как разыскать Пифкина среди всех этих чудищ морскихбездонных глубин, разинувших немые челюсти как бы для вечного вздоха, вечнойжалобы? Где он затерялся среди этих чудесно выточенных бредовых видений,рожденных во чреве ночных кошмаров, чудовищ, высеченных древнимиземлетрясениями, извергнутых из пасти взбесившихся и остывающих, застывающихкаменными страшилищами и химерами вулканов?

– Я тут! – простонал далекий, еле слышный, знакомый голос.

Там, внизу, на карнизе, на половине высоты собора,мальчишки, щуря глаза, разглядели, кажется, единственное маленькое круглое лицоангела-бесенка, узнали знакомые глаза, нос, лукавый и нежный рот.

– Пифкин!

С криком они сорвались и помчались вниз по лестницам итемным коридорам, пока не спустились к карнизу. Там, далеко в воздухе, наветру, над узкой перекладиной, перекинутой через бездну, виднелось лицо,маленькое и такое прелестное на этом пиршестве уродств.

Том пошел первый, не глядя вниз, раскинув руки.

Ральф двинулся за ним. Остальные неуверенно пробиралисьследом.

– Осторожней, Том, не свались!

– Не свалюсь! Вот он, Пиф!

Это и вправду был он.

Стоя цепочкой прямо под каменной маской на вытянутой шее,под высунувшейся по пояс из камня горгульей, они не могли наглядеться на егоблагородный профиль, на неотразимый курносый нос, гладкие щеки, пышную шапкукурчавившихся мрамором волос.

Пифкин.

– Пиф, чтоб ты лопнул, зачем ты туда забрался? – окликнулТом.

Пиф не отвечал.

Губы у него были высечены из камня.

– Да ну, это просто кусок камня – сказал Ральф. – Простогоргулья торчит здесь с незапамятных времен, смахивает на Пифкина, и все.

– Нет, я слышал его голос.

– Как это ты мог…

И тут ветер ответил на вопрос.

Он закружился вокруг высоких башен Нотр-Дама. Он засвистелфлейтой в ушах горгулий, загудел волынкой в их разинутых ртах.

– Ахххх… – зашелестел голос Пифкина.

У мальчишек зашевелились волосы на затылке.

– Ооооо, – простонал каменный рот.

– Слушайте! Слышите? – завопил Ральф.

– Да тише ты! – оборвал его Том. – Пиф, а Пиф? Следующийраз, как задует ветер, скажи, как тебе помочь. Как тебя туда занесло? Как намтебя оттуда снять?

Налетел новый порыв ветра, мешая им дышать, и засвистел взубах мальчишки, высеченных из камня.

– Один… – сказал голос Пифкина, – …вопрос, – выдохнул он,помолчав.

Безмолвие. Новый порыв ветра.

– за…

Мальчишки ждали.

– раз…

– Один вопрос зараз! – перевел Том.

Мальчишки покатились со смеху. Да, это точно Пиф, а кто жееще!

– Ладно. – Том сглотнул слюну. – Что тебя туда занесло?

Унылый ветер дул, теряя силу, и голос донесся как из глубинызаброшенного колодца:

– Носило… Повсюду… сотни мест… считанные часы…

Мальчишки ждали, сжав зубы.

– Говори же, Пифкин!

Ветер вернулся, жалобно застонал в открытых каменных губах.

Нет – ветер замер.

Хлынул дождь.

Но это было то, что надо!

Капли дождя, прохладные и пронырливые, юркнули в каменныеуши Пифкина, полились по носу, фонтаном забили из мраморного рта, так что слогза слогом потекли у него с языка, сливаясь в прозрачные струйки дождя, слитнуюречь:

– Эй-й! Вот это славно!

С губ у него слетали облачка тумана, брызги дождя:

– Побывали бы вы там, где я был! Ух ты! Меня схорониливместо мумии! Меня загнали в собаку!

– Мы узнали тебя, Пифкин!

– И вот я здесь, – говорил дождь, стекая в уши, струясь скончика носа, вытекая хрустальной струйкой из мраморных губ. – Здорово, смешно,чудно – сижу в камне, а рядом, для компании, куча страшилищ и нечисти! И ктознает, куда меня занесет через десять минут? где я окажусь – еще выше? или вглубоченной могиле?

– Где же, Пифкин?

Мальчишки сгрудились кучкой. Дождь налетал порывами, лил какиз ведра, едва не смывая их с узкого карниза.