– Ты умер, Пифкин?..

– Пока нет… не весь… – выговорил ледяной дождь в его губах.– Часть меня далеко-далеко, дома, в больнице, а часть – в той египетской гробнице.Часть меня бродит в траве, в Англии. Часть – здесь. А часть – в таком жуткомместе…

– Где?

– Не знаю, не знаю я, ах, ребята, не знаю – то на менянападает смех, до колик, а через минуту я себя не помню от страха. Вот сейчас,сию минуту, я понял, я знаю – мне страшно. Помогите, друзья. Помогите,пожалуйста, умоляю!

Струйки дождя хлынули у него из глаз, как слезы.

Мальчишки протянули вверх руки – коснуться подбородкаПифкина, утешить его… Но не успели они дотянуться…

С неба ударила молния.

Ослепительная, голубая, белая.

Весь собор содрогнулся. Мальчишкам пришлось уцепиться зарога чертей и за крылья ангелов, чтобы не свалиться вниз.

Гром, дым. Грохот обвала, удары камней.

Лицо Пифкина исчезло. Сбитое ударом молнии, оно пронеслосьпо воздуху и грянулось оземь, разбилось вдребезги.

– Пифкин!

Но там, внизу, у подножия собора, только искры взлетели иунеслись, как пушок, вместе с пушистой невесомой пылью. Нос, подбородок, тугаящека, ясный глаз, тонко вырезанное ушко – все, все унеслось с ветром, какмякина и мелкий, легкий мусор. Только и было видно, что дымок или душок, какклубочек порохового дыма, улетающий к югу и западу.

– Мексика. – Смерч, умевший чеканить слова как мало кто наземле, раздельно произнес это слово.

– Мексика? – переспросил Том.

– Последнее дальнее путешествие в эту ночь, – пропел Смерч,по-прежнему растягивая, смакуя слова. – Свистите, ребятки, рычите, как тигры,ревите, как пантеры, завывайте, как кровожадные звери!

– Выть, рычать, реветь?

– Восстановите Змея, мальчики. Воздушного Змея Осени.Прилепите на прежнее место клыки, свирепые глаза, окровавленные когти. Оритегромче, чтобы поднялся ветер, скрепил всех вместе и унес нас высоко, вседальше, все дальше. Кричите, ребята, визжите, трубите, вопите!

Мальчишки мялись в нерешительности. Тогда Смерч промчался покарнизу, как будто сбивая на бегу частокол. Он посшибал с карниза всехмальчишек – кого локтем, кого коленом. Мальчишки посыпались вниз, крича и вопякто во что горазд.

Камнем летя к земле, в ледяной пустоте, они вдруг почуяли,как под ними распустился хвост павлина-убийцы, как громадный налитой кровьюглаз. На нем загорелись десять тысяч огненных очей.

А это, неожиданно вывернувшись из-за угла, из-за горгулий,прилетел Осенний Змей, новехонький, с иголочки, и подхватил их на лету.

Они уцепились за что попало – за раму, за углы, закрестовину, за гудящую, как барабан, бумагу, за клочки, обрывки, ошметкидышащей зловонием львиной пасти, окровавленного тигрового зева.

Смерч взвился в воздух и зацепился последним. На этот разему пришлось быть Хвостом.

Осенний Змей парил, поджидая, неся восьмерых мальчишек наклубящейся волне зубов и злобных глаз.

Смерч навострил уши.

Далеко, за сотни миль, по дорогам Ирландии тащились нищие,умирающие с голоду, вымаливая еду у каждого порога. Их крики возносились кночному небу.

Фред Фрайер, одетый нищим, встрепенулся:

– Туда! Давайте слетаем туда!

– Нет. Мало времени. Прислушайтесь!

Еще дальше, за тысячи миль, что-то тикало в ночной тишине,как еле слышное постукивание жуков-могильщиков.

– Гробовщики в Мексике. – Смерч улыбнулся. – Прямо наулицах, со своими длинными ящиками, гвоздями и молоточками, тук-тук-тук,заколачивают.

– Пифкина? – прошептали мальчишки.

– Мы слышим, – сказал Смерч. – И летим туда, в Мексику.

И Осенний Змей, гудя, понес их вдаль на прибойной волневетра в тысячу футов высотой.

Горгульи, трубя в каменные свои ноздри, гудя сквозьмраморные губы, воспользовались тем же ветром, чтобы провыть им прощальныйпривет.

Они парили над Мексикой. Они зависли над островом, над однимиз озер в Мексике.

Они слышали, как далеко внизу в ночи лают собаки. Они виделинемногочисленные лодки на озаренном луной озере, скользящие, как водомерки. Доних доносились аккорды гитары и высокий, печальный мужской голос.

Далеко-далеко, за утонувшими во тьме границами страны, вСоединенных Штатах, носились стайки ребят, стаи собак, хохоча, тявкая, стуча вдвери – во все двери подряд, – прижимая к себе драгоценные мешки со сластями,вне себя от радости – в Канун Всех святых.

– А здесь-то… – шепнул Том.

– Что здесь? – спросил Смерч, паря бок о бок с ним.

– Гляньте, здесь…

– И дальше, по всей Южной Америке…

«Да, к югу. Здесь и на юге. Все кладбища до одного. Всепогосты – все усеяны огоньками свечей, – подумал Том. – Тысяча свечек на томкладбище, сто – на другом, еще десять тысяч крохотных мерцающих огоньков дальше– на сотню миль, на пятьсот миль, до самого южного хвостика Аргентины».

– Это у них так празднуют…

– El Dia Los Muertos. У тебя какая отметка по испанскому.Том?

– День Мертвых?

– Caramba, si! Змей, рассыпься!

Нырнув вниз, Змей распался на кусочки в последний раз.

Мальчишки посыпались горохом на каменистый берег тихогоозера.

Над гладью вод стелился туман.

На дальнем берегу озера они увидели темное кладбище. Тампока еще не зажгли ни одной свечи.

Из тумана выплыла долбленая лодка, бесшумно, без весел,словно ее принесло волной прилива.

Высокая фигура, закутанная в серый саван, неподвижно стоялана корме лодки.

Лодка легонько ткнулась носом в травянистый берег.

Мальчишки затаили дыхание. Насколько им было видно, капюшонэтой одетой в саван фигуры полнился только мраком, там ничего больше не было.

– Мистер… мистер Смерч?

Они были уверены, что это он, и никто другой.

Но он безмолвствовал. Только еле видная улыбка мелькнуласветлячком в глубине капюшона. Костлявая рука сделала пригласительный жест.