но я их заставлю его вернуть, – говорит Янда злобно, – они мне его вернут

я скажу ему, чтобы он мне его вернул

я знаю – есть такие технологии

я попрошу его, чтобы он их позволил применить

знаю – всё там по квотам, но можно

тем более если я попрошу о его личном участии

он не сможет мне отказать, он мой земляк

я всегда только за него голосовала и под подушкой его портрет у меня

он тех плохих накажет, а мне сына вернёт

я молодая, он мною не побрезгует

он сам же говорит, поощрять рождаемость

я знаю, он сам делает всем детей, кто просит, у него даже бесплодные беременеют

а я не бесплодная

я могу от кого угодно, но мне не нужны другие дети

мне нужен только мой, мне нужен мой Тиша

а это только он может сделать

я бы просила, а если бы он отказал, я бы угрожала

я бы на коленях его просила и пистолет к виску приставила бы нож взяла с собой отобрали суки на рамке

ну и что, это немного, небольшая разница

у моего отца с мамой тоже было двадцать пять лет

ну а у нас с ним двадцать три

мне тридцать семь, ему шестьдесят

к тому же я девушка

я специально восстановила девственную плеву

специально

у меня только один раз был

я в тот раз и забеременела

только один раз

теперь я девушка

и он тем более должен согласиться…

Да к чёртовой матери этого вашего царя! – возмущённо кричит вдруг Боба, перебивая Янду, и все приходят в себя ненадолго. – Что вы его все… обожествляете, ругаете, что на нём – свет клином сошёлся?! Царь как царь, отстаньте от него, вон – человечка на бумаге нарисовали – карандашиком – вот реально – вот ваш царь… у него даже и лица-то нет, ему лицо-то каждый сам подставляет… что от него можно родить?! Да ещё и – «того самого»… да он сам не тот самый! Что вы все с ума по нему посходили?!

Янда плачет. Паскаль задумчиво смотрит на неё. Алексис отворачивается.

Дядя Фёдор говорит:

Если, например, меня спросить…

Янда поднимает голову и вытирает слёзы.

Спросить?

Иди в жопу, старый мудак.

Что я буду у тебя спрашивать?

Что ты можешь мне сказать? Мне ничего не нужно!

Чего ты лезешь, куда не просят?

Я счас тебя уебу с ноги, «если хочешь».

Добра мне желаешь? Добренький? Молчи!

Знает он всё! Тебе легко, – вам тут всем легче, – короче, заткни пасть свою беззубую, бомж, и не вякай мне тут.

Не нравится? А мне посрать, нравится тебе или не нравится.

Ну что, что ты знаешь? Что ты мне скажешь? А?

Дядя Фёдор смиренно пережидает, а потом повторяет, но не Янде, а всем:

Вот если у меня спросить, сколько времени, то я бы не отгадал… Потому что… Вы мне, ребят, скажите… э-э… гхм… а который теперь час и сколько минут?

Девять двадцать три, – Николай Николаевич (а у него часы у единственного – все-то на мобильниках смотрят, а те отобрали).

Девять двадцать три! – повторяет дядя Фёдор со значением и поднимает палец вверх. – Двадцать три! Вы меня понимаете?!

Органайзер ахает. Он-то – с полуслова. Тут и до остальных помаленьку доходит.

Кто-нибудь из вас сегодня слышал позитивку[2]? – дядя Фёдор.

Я нет, – говорит Бармалей. – Но я её без чипа никогда и не слышал, так что просто подумал, что опять от неё отдыхаю. Мне она и так мозги натёрла.

Но ведь и я не слышу!! – пугается Органайзер. – Даже с твоим чипом, Бармалей! Кошмар какой… неужели?..

Кто-нибудь слышит? – повторяет дядя Фёдор, улыбаясь.

Нет! – Алексис. – А я честно каждый день, и все аффирмации наизусть с детьми, в школе же требуют, опека спрашивает…

И я нет! – Николай Николаевич, не без удивления. – Надо же, а я и не заметил бы, если бы вы не сказали. Привык.

Честно говоря, я её и так-то слышала невнятно и вперемешку с хуями, – Вики. – Но хоть что-то, конечно, всегда доносилось, а сегодня вообще ничего.

Эх! – Паскаль. – Жаль, я так ни разу и не услышал вашу позитивку. Мне, конечно, и не положено, но всё-таки я несколько лет тут, и любопытно… такая идея хорошая – всероссийская колыбельная для взрослых! Такая национальная специфика, нигде больше такого нет! А теперь уж и не услышу, наверное, да, дядя Фёдор?

Не услышишь по-любому, – возражает дядя Фёдор. – Не положено тебе. Француз ты.

Что это может значить, что мы её не слышим? – Галка. – Знаете, я ее даже любила! Вот вы тут все такие критики, а в ней ведь нет ничего плохого. Нормальное настраивание на спокойную ночь, после трудного дня мне очень помогало. Животных разных приносят, бывает, и усыплять, вот расстроишься, а позитивка на какое-то смирение меня настраивала, спокойствие…

Это может значить только одно, – Боба. – Что эта ихняя рамочка не сработала.

Ну хватит! – Органайзер тревожно оглядывается. – Хватит!

А давайте сами позитивку себе организуем? – предлагает Галка. – Кто ещё по ней скучает? Я, Паскаль – кто ещё?

Николай Николаевич задумывается. Неожиданно поднимает руку дядя Фёдор.

Не то чтобы я скучал, а просто интересно, что вы придумаете вместо неё. Давайте, а?

Давайте! – Галка прочищает горло. Тут неожиданно поднимает руку Янда.

Вот! – воодушевляется Галка. – Янда, молодец!.. Ты тоже по позитивке скучаешь! Это совсем другое дело, а то, понимаешь, шнурки тут!.. Так держать! Алексис, а вы?.. Поднимем дух! Это же будет наша позитивка, не официозная какая-нибудь!

Вики:

Если наша и не официозная, то я тоже могу попробовать. Это дело другое. Давайте?