— Не спешите, монсеньер, не спешите! — подсказывалмерзкий проповедник. — Дайте ей почувствовать, что такое смерть; чемдольше будут длиться се муки, тем приятнее вы кончите.

Прелат пришел в неистовство; самые ужасные проклятия слеталис его пенящихся губ, безумие охватилo все его чувства; пружина сработала, но стакой вкрадчивой мягкостью, что красивая головка мучительно медленно отделиласьот тела и скатилась вместе с кровавыми ручьями в предназначенную для нее емкость.

О непостижимый предел ужаса и жестокости! Осталосьбезголовое туловище, но бессердечный епископ, возбудившись еще сильнее,продолжал содомировать окровавленный труп. И он все-таки излил свою сперму —самый мерзкий из смертных: он все еще пытался обнаружить жизнь в теле, изкоторого только что вырвал ее.

— Ну что, друзья, — бодро сказал он, извлекая свойгнусный фаллос из безжизненного тела, — я готов продолжать, как будто и некончил. Приготовьте теперь Жюстину.

— О монсеньер, — перебила его Дюбуа, — такаяказнь слишком милосердна для нее, неужели вы не можете придумать что-нибудьпострашнее? Мне кажется, если бы у вас была неограниченная власть, вы нашли быэтот способ умерщвления чересчур мягким для отъявленных негодяев, а Жюстина какраз принадлежит к их числу, следовательно, давайте найдем кое-что поинтереснее.

— Разумеется, — ответил епископ, — хоть я исам большой злодей, не буду скрывать от вас, что хотел бы сделатьгосударственную казнь более мучительной и впечатляющей. Причина здесь довольнопроста… — Он сошел с помоста и прилег на софу. — Давайте порассуждаемнемного на эту тему, пока я прихожу в себя. А вы, Дюбуа, успокойтесь: вашапротеже никуда от нас не уйдет.

Вы говорите, друзья мои, что пытки, которые я бы ввел, будьу меня в руках соответствующая власть, были бы неизмеримо более жестокими, чемте, что применяются ныне. И, конечно же, они практиковались бы гораздо чаще.Запомните, что покорность народа, эта покорность, столь необходимая дляправителя, всегда обусловлена только насилием и размахом казней[72].Любой властитель, желающий править через посредство милосердия, будет оченьскоро сброшен с престола. Жестокое животное, называемое народом, требует, чтобыим правили железной рукой: вы пропали, как только позволите ему осознатьсобственную силу. Если бы я был правителем, презренная кровь простонародьяпроливалась бы ежеминутно; я бы устрашил его жестокими кровавыми уроками,независимо от степени виновности я бы казнил его, чтобы усилить егозависимость, я бы лишил его всех средств подняться с колен, я бы обрек его навечный и тяжкий труд, причем за столь мизерное вознаграждение, что сама мысльсбросить с себя оковы была бы для него невозможной…

— Надо бы превратить его в тягловый скот, —вступил в разговор аббат, — который можно забивать, как быков на бойне;надо бы задавить его налогами, контрибуциями…

— Не сомневайтесь в том, — продолжалепископ, — что эта нечисть разрушает пружины государства своей въедливойржавчиной, так давайте вырвем ее с корнем, и я мог бы предложить для этогоследующие способы.

1. Прежде всего важно не только разрешить, но и узаконитьдетоубийство. Только этот мудрый закон позволил китайцам сократить чрезмерноенаселение, которое иссушало нацию и давило на нее с такой силой, что непременнопотрясло бы все государственные основы. Умный китаец, без сожаления убивающийребенка, которого не может прокормить, не видит ничего плохого в том, чтобыизбавиться от лишней обузы. Этот закон следует дать народу, который вы желаетепоработить, особенно остерегайтесь строить приюты для плодов его распутства;пусть женщина, родившая ребенка, принародно убивает его, пусть у нее не будетникакой возможности спасти своего выродка; она сама должна караться смертью,если захочет сохранить этот бесполезный плод, как это принято на острове Таити,где женщин, принадлежащих народности «арреоисов», затаптывают ногами, если онипроизводят на свет детей или не убивают их сразу после рождения[73].

2. Затем необходимо, чтобы специальные комиссары регулярнопосещали всех крестьян и беспощадно изымали излишки в доме. Эти визиты должныбыть неожиданны, стремительны, в них должен принимать участие палач, которыйзаймется излишками в семействе. Каждая семья должна иметь средств не более, чемдля троих детей, а все, что сверх этого, будет конфисковываться комиссарами.При такой предосторожности не будет опасений, что крестьянин посмеет завестибольше детей, чем ему положено по закону. Если он вздумает упрямиться, задавитеего непосильными налогами, а если и это не поможет, убейте его жену на егоглазах и не забывайте, что все неприятности и беды любого правительствапроистекают из чрезмерного роста населения. Бедняк и живет только для того,чтобы быть полезным богатому, чтобы его подстилали под ноги при переходах черезболото, как это практиковал Магомет в Константинополе. Поэтому не церемоньтесьс ним, заставьте его посредством нищеты и лишений исполнять на земле толькороль, исконно ему предназначенную; пусть он сам приводит своих лишних детей вваш салон наслаждений, где вы будете бесчестить их или убивать, если вамзахочется. Вот единственный способ держать в узде эту сволочь, которая, еслидать ей волю, рано или поздно разрушит устои государства.}

3. Следующий важный момент — вернуть народ в ярмо рабства,из которого вытащили его жадность и негодная политика наших королей. Опасаясьмогущества знати, они освободили народ, чтобы сохранить равновесие, забыв онеравенстве возможностей, забыв о том, что знать, которую они хотели ослабить,увлечет за собой в пропасть и трон. Если уж короли не желают отдать сеньорамкрестьян, которые прежде были их крепостными, пусть они оставят их себе — я невозражаю, но пусть держат их в рабстве: нет ничего опаснее, чем свободныйнарод. Ведь только через полное угнетение этого класса, то есть обрекая его насамое жестокое рабство, сокращая его средства к существованию, лишая еговсяческих благ, заставляя его покупать ценой невыносимого труда скудноепропитание — только так вы сократите население, бич для любого государства,ужаснейшую опасность, которая обязательно разрушит его, и никакого снисхожденияв этом вопросе, иначе слишком печальны будут последствия.

4. Другой мерой, еще более необходимой, чем предыдущая,является полная отмена всяческих подаяний — как общественных, так и частных. Ябы установил штраф для того, кто посмеет совершить этот губительный поступок,опасность которого совершенно очевидна. Мы сетуем на обилие нищих и в то жевремя поощряем их своей благотворительностью! Представьте себе идиота, которыйжалуется, что его одолевают мухи, и чтобы отогнать их, мажет свое тело медом.Итак, никаких подаяний, никакого снисхождения к праздности! Не забывайте, чтоесли тот плут Иисус проповедовал такой образ жизни, так он сам был попрошайкойи бродягой, которого римляне должны были не презирать и высмеивать, а предатьсамой жестокой и позорной казни.