— Надолго? — только и спросил Ломбард.

— Самое большее — на неделю.

Пощипывая усики, капитан Ломбард сказал:

— Вы, надеюсь, понимаете, что за незаконные дела я неберусь?

Произнеся эту фразу, он подозрительно посмотрел насобеседника. Мистер Моррис, хотя его толстые губы тронула улыбка, ответилсовершенно серьезно:

— Если вам предложат что-нибудь противозаконное, вы,разумеется, в полном праве отказаться.

И улыбнулся — вот нахал! Улыбнулся так, будто знал, что впрошлом Ломбард вовсе не был таким строгим ревнителем законности.

Ломбард и сам не сдержал усмешки. Конечно, раз или два ончуть было не попался! Но ему все сходило с рук! Он почти ни перед чем неостанавливался. Вот именно, что почти ни перед чем. Пожалуй, на Негритянскомострове ему не придется скучать…

Мисс Брент — она ехала в вагоне для некурящих — сиделапрямо, будто палку проглотила: она не привыкла давать себе потачку. Ей былошестьдесят пять, и она не одобряла современной расхлябанности. Ее отец, старыйслужака полковник, придавал большое значение осанке. Современные молодые людиневероятно распущены — стоит только посмотреть на их манеры, да и вообще повсему видно…

Сознание своей праведности и непоколебимой твердостипомогало мисс Эмили Брент переносить духоту и неудобства поездки в биткомнабитом вагоне третьего класса.

Нынче все так себя балуют. Зубы рвут только собезболиванием, от бессонницы глотают разные снотворные, сидят только на мягкихкреслах или подсунув под спину подушку, а молодые девушки ходят Бог знает вчем, не носят корсетов, а летом и вовсе валяются на пляжах полуголые… МиссБрент поджала губы. Своим примером она хотела бы показать, как полагается вестисебя людям определенного круга… Ей вспомнилось прошлое лето. Нет, нет, в этомгоду все будет иначе. Негритянский остров… И она вновь мысленно пробежалаписьмо, которое столько раз перечитывала:

«Дорогая мисс Брент, надеюсь. Вы меня еще помните? Нескольколет тому назад в августе мы жили в Беллхевнском пансионе, и, как мне казалось,у нас было много общего.

Теперь я открываю собственный пансионат на островке близберегов Девона. По-моему, он как нельзя лучше подходит для пансиона с добротнойкухней, без новомодных затей — словом, пансион для людей наших с Вами привычек,людей старой школы. Здесь не будет полуголой молодежи и граммофонов за полночь.Я была бы очень рада, если б Вы сочли возможным отдохнуть летом на Негритянскомострове, разумеется, совершенно бесплатно, в качестве моей гостьи. Устроит лиВас август? Скажем, числа с восьмого?

Искренне Ваша А. Н…»

Но как же ее все-таки зовут? Подпись удивительнонеразборчивая. Теперь все подписываются так небрежно, возмущалась Эмили Брент.

Она перебрала в уме людей, с которыми встречалась вБеллхевне. Она провела там два лета подряд. Там жила та симпатичная пожилаяженщина — миссис, миссис — как бишь ее фамилия? Ее отец был каноником. И ещетам была мисс Олтон или Оден. Нет, нет, ее фамилия была Оньон! Ну конечно жеОньон!

Негритянский остров! Газеты много писали о Негритянскомострове, прежде он будто бы принадлежал не то кинозвезде, не то американскомумиллионеру. Конечно, зачастую эти острова продают задешево — остров не всякийзахочет купить. Поначалу жизнь на острове кажется романтичной, а стоит тампоселиться — и обнаруживается столько неудобств, что не чаешь от негоизбавиться. «Но как бы там ни было, — думала Эмили Брент, — бесплатный отдыхмне обеспечен. Теперь, когда она так стеснена в средствах: ведь дивиденды то идело не выплачиваются, не приходится пренебрегать возможностью сэкономить. Жальтолько, что она почти ничего не может припомнить об этой миссис, а может быть,и мисс Оньон».

Генерал Макартур выглянул из окна. Поезд шел к Эксетеру —там генералу предстояла пересадка. Эти ветки, с их черепашьей скоростью, когоугодно выведут из терпения. А ведь по прямой до Негритянского острова — рукойподать.

Он так и не понял, кто же он все-таки, этот Оним,по-видимому, приятель Пройды Леггарда и Джонни Дайера.

«Приедет пара армейских друзей… хотелось бы поговорить остарых временах».

«Что ж, он с удовольствием поговорит о старых временах.Последние годы у него было ощущение, будто прежние товарищи стали егосторониться. А все из-за этих гнусных слухов! Подумать только: ведь с тех порпрошло почти тридцать лет! Не иначе, как Армитидж проболтался, — решил он. —Нахальный щенок. Да и что он мог знать? Да ладно, не надо об этом думать. К томуже, скорее всего ему просто мерещится — мерещится, что то один, то другойтоварищ поглядывает на него косо.

Интересно посмотреть, какой он, этот Негритянский остров. Онем ходит столько сплетен. Похоже, слухи о том, что его купило Адмиралтейство,Военное министерство или Военно-воздушные силы, не так уж далеки от истины…

Дом на острове построил Элмер Робсон, молодой американскиймиллионер. Говорили, ухлопал на него уйму денег. Так что роскошь там поистинекоролевская…

Эксетер! Еще целый час в поезде! Никакого терпения нехватит. Так хочется побыстрее приехать…»

Доктор Армстронг вел свой «моррис» по Солсберийской равнине.Он совсем вымотался… В успехе есть и своя оборотная сторона. Прошли те времена,когда он сидел в своем роскошном кабинете на Харли-стрит в безупречном костюме,среди самой что ни на есть современной аппаратуры и ждал, ждал дни напролет, незная, что впереди — успех или провал…

Он преуспел. Ему повезло! Впрочем, одного везения мало,нужно еще и быть хорошим профессионалом. Он знал свое дело — но и этогонедостаточно для успеха. Требовалось еще, чтоб тебе повезло. А ему повезло!Неопределенный диагноз, одна-две благодарные пациентки — состоятельные и сположением в обществе, — и вот уже о нем заговорили: «Вам надо обратиться кАрмстронгу, он хотя и молодой, но такой знающий: возьмите Пэм, у кого толькоона ни лечилась — годами, я вам говорю, годами, а Армстронг только взглянул — ипонял, что с ней».

И пошло-поехало.

Так доктор Армстронг стал модным врачом. Теперь дни его былирасписаны по минутам. У него не оставалось времени на отдых. Вот почему этимавгустовским утром он радовался, что покидает Лондон и уезжает на несколькодней на остров у берегов Девона. Конечно, это не отдых в полном смысле слова.Письмо было написано в выражениях весьма неопределенных, зато чек, приложенныйк письму, был весьма определенным. Гонорар просто неслыханный. У этих Онимов,должно быть, денег куры не клюют. Похоже, мужа беспокоит здоровье жены, и онхочет узнать, как обстоят дела, не потревожив ее. Она ни за что не хочетпоказаться доктору. А при ее нервах…