Ситуация резко изменилась в 80-х. Наталья неожиданно вышлазамуж за француза и укатила в Париж. В столице моды подруга не растерялась,быстренько развелась и вновь побежала под венец. Так она оказалась баронессойМакмайер, богатой и праздной дамой. Потом случилось несчастье – супруга ееубили, и Наташка получила в наследство огромный трехэтажный дом в предместьестолицы, коллекцию картин, отлично налаженный бизнес и счет в банке. Никакихродственников у несчастного Жана не было, Наталья оказалась единственнойнаследницей. Жизнь всей нашей семьи кардинально изменилась. Вначале мы всесгоряча остались во Франции, но потом затосковали… А тут подоспел закон одвойном гражданстве. Теперь у каждого члена семьи по два паспорта, и мы живемсовершенно необыкновенной жизнью: разъезжаем туда-сюда.

Богатому человеку везде хорошо. Выстроили дом в поселкеЛожкино, недалеко от Кольцевой дороги и поселились все вместе. Честно говоря,нас не так уж и много – Аркашка, его жена Оля, двое детей-близнецов – Анька иВанька, сестра Аркадия и моя дочь Маруся, няня Серафима Ивановна, кухаркаКатерина, домработница Ира – вот, собственно говоря, и все. Наташка в основномживет во Франции.

Став «новыми русскими», мы не сумели расстаться со старымипривычками. Молодежь продолжает учиться и работать, хотя необходимостизарабатывать деньги нет.

Кеша – адвокат, невестка, имеющая дома кличку Зайка, отважноборется с иностранными языками в институте, Маруся ходит в колледж, готовится кпоступлению в Ветеринарную академию, посещает художественную школу…

Нашла себя и Наталья. У подруги внезапно открылсяписательский талант. Она строчит на французском языке угрожающе толстые иневероятно сладкие любовные романы. Речь в них идет об ужасающих временахсоветской истории. Главные герои – все как одна простые женщины, влюбляющиеся вдиссидентов. Описания лагерных кошмаров и пересыльных тюрем перемежаютсястрастными постельными сценами и слащавыми признаниями… Откуда подруга черпаетматериал, остается для меня настоящей загадкой. В тюрьме она никогда не сидела,а лагерь видела только в детстве, да и то пионерский.

Но, к удивлению домашних, «блюдо» пришлось по вкусуфранцуженкам, и они буквально расхватывают Натальины книжки. В прессепоявляются бесконечные рецензии, гонорары приятно радуют.

Так что все члены семьи при деле, кроме меня. Я бездельницаи лентяйка, не способная заработать даже на чашку кофе. Талантами не обладаю иумею только одно – вдалбливать в студенческие головы азы французскойграмматики. Умею, но не хочу, потому что надоело.

Охотнее всего я валяюсь на кровати и читаю детективы. Ясамозабвенно люблю таинственные истории и пару раз помогла друзьям, попавшим втрудное положение. Нашла убийцу Лариски, сумела восстановить справедливость иоправдать Рому, отыскала похищенных детей Лиды, вытащила из тюрьмы Макса…

Наверное, мне следовало стать детективом, да кто жепредложит такую работу хрупкой даме, не имеющей юридического образования?

Виталий между тем продолжал мне улыбаться. В его глазахсквозило явное восхищение, и мне не захотелось говорить мужику правду. Пустьгордится своей проницательностью и думает, что угадал.

– Вы правы, – произнес мой язык. – Я журналистка, только неимею постоянного места, существую, так сказать, на вольном выпасе. ДарьяВасильева.

– Понятно, – протянул собеседник, окидывая взглядомпростенькое маленькое черное платьице от Шанель.

Выглядит оно очень скромно, зато цена тянет на месячныйбюджет зажиточной семьи.

Но Виталий, очевидно, плохо разбирался в модных вещах,потому что сказал:

– Тут все самое интересное кончилось. Хотите поедем к моемудругу на вечеринку? Гарантирую вкусный стол и отличную выпивку.

– Вроде сыта, – протянула я, лихорадочно соображая, какпоступить.

– Ой, ладно тебе, – махнул рукой Виталий, переходя на «ты»,– давно за тобой наблюдаю. Ни разу к столу не подошла, по углам трешься. Так нафуршетах нельзя, голодной останешься. Хорошие манеры дома оставь. Наверное,думала познакомиться с кем-нибудь, чтобы работу получить? Да не стесняйся,отлично понимаю, сам недавно на биржу бегал…

Я поглядела в его добродушное, излучающее тепло лицо.Значит, Орлов принял меня за безработную…

– Уже поздно, десять почти…

– Самое гулянье, – ответил ухажер, – пошли одеваться.Кстати, может, удастся тебе работенку подыскать. У Игоря собственноедетективное агентство, вечно сотрудников не хватает. Ты, должно быть,филологический заканчивала?

Я кивнула.

– Вот и чудненько, а у Игорька восемь классов и строительноеПТУ за плечами. Постоянно теток нанимает отчеты проверять – ну там,грамотность, запятые, вот ты и подработаешь корректором…

Он радостно засмеялся. Бывают же такие милые люди, длякоторых оказать услугу другому – просто счастье. И потом – детективноеагентство! Мечта всей жизни! А сам Виталий – оживший девичий сон.

Орлов притащил из гардероба мою легонькую курточку, подбитуюмехом, и сочувственно сказал:

– Оделась не по погоде: прикид-то на рыбьей подстежке.Декабрь все-таки, хоть и теплый.

Я промолчала. Редкий автомобилист натягивает дубленку илишубу, а насчет рыбьей подстежки кавалер вновь не прав. Тоненький непрезентабельныйсерый мех, больше всего смахивающий на кроличий, при жизни принадлежалшиншилле. На мой взгляд, неоправданно дорогой и разрекламированной крысе. Ногреет отлично. Просто в Париже считается дурным тоном демонстрироватьбогатство, поэтому дорогие зимние вещи шьют мехом внутрь. Это только в Москвеможно встретить в метро в полдень даму, обвешанную бриллиантами и подметающуюпол подолом собольего манто. Если бы подобный экземпляр оказался в парижскойподземке, пассажиры решили бы, что это проститутка, едущая на работу понедоразумению общественным транспортом, а под длинной шубой скорее всего голоетело…

– И туфельки-то тоненькие, – продолжал сокрушаться Виталий,ткнув пальцем в открытые лодочки.

– Здесь все дамы в таких, сапог не видно…

– Так они в машинах приехали!

Резонное замечание. Впрочем, я тоже в «Вольво» прикатила.Стоит в непосредственной близости от парадного входа и терпеливо ждет хозяйку.Но безработной журналистке шикарный автомобиль не по карману, поэтому ябыстренько пробежала мимо верного коняшки, чувствуя, как мелкие снежинки падаютна ноги.

У Орлова оказались «Жигули» девятой модели со слегка помятымправым крылом.