* * *

…Капкан, как ему и положено, щелкнул совершенно неожиданно.Бежит себе зверь по снегу, не ожидая от окружающей природы ни малейшей пакости,— но тут что-то клацает с тупым железным торжеством, и вмиг оказывается, чтолапа прихвачена надежнейше, намертво, как ни мечись, как ни вой…

Если по совести, с о в е р ш е н н е й ш е й неожиданности,грома с ясного неба не случилось, все было иначе. Можно было просечь отточеннымчутьем профессионала: игры, в которых ему довелось участвовать без всякого нато желания, не исчезают подобно кильватерному следу корабля. Всегда что-тоостается. Но человеку, как водится, хочется верить, что у его хлопот естьгде-то четко обозначенный финиш…

Из крохотного засекреченного городка на берегу Шантарскоговодохранилища разъехались все — сначала заморские гости, потом тесть с тещей. АМорской Змей с ребятами отчалили еще раньше, пока Мазур бродил по тайге.

Он остался одинешенек, с приказом ждать дальнейшихинструкций. А потому даже и обрадовался, когда появилась вот эта самая Света, насей раз в своем истинном облике — не сержанта, а старшего лейтенанта, — ипрепроводила к Глаголеву…

Генерал был гостеприимен и благодушен — что как раз инастораживало. Однако коньяк был отличным, поводов для выволочки вроде бы непредвиделось. А что еще требовать от общения с вышестоящим, пусть и проходящимпо другому ведомству? Мазур скромно сидел, не торопясь с репликами, прихлебывалконьяк на иностранный манер, кошкиными глоточками, с видом величайшего вниманияслушая рассказ генерала про то, как советские солдатики из Берлинской бригады врассуждении, чего бы выпить, залезли в подвал к народно-демократическому немцуи сперли оттуда дюжину бутылок с какой-то слабенькой кислятиной, как потомоказалось — коллекционные напитки, славные своим почтенным возрастом.

— И больше всего дойч обиделся даже не на то, чтовинишко стрескали без всякого почтения, в подворотне, а из-за того, что довизита наших ореликов коллекция была полнее, чем аналогичное собрание уконкурента из капиталистической ФРГ, — сказал лениво Глаголев. — Испортилсянемец при Адольфе, политику пристегивал ко всему, что движется… Еще рюмочку?

— Благодарствуйте, — сказал Мазур.

— Это в смысле «да» или в смысле «нет»?

— В смысле «да», — сказал Мазур. — Когда еще доведется,не по моему жалованью…

— Извольте. — Он наполнил рюмки и без всякого переходасказал: — В общем, как гласят достоверные сплетни, по ту сторону океана всепрошло гладко. Был кандидат — и нету кандидата, как слизнуло. Нашей девочке,должно быть, дадут медальку. Признайтесь, между нами, мужиками — братствонародов достигло апогея или как? Ну ладно, что вы ощетинились, мы же вне строя…Клещами не вытягиваю. Дело ваше. У нас есть и проблемы посерьезнее… Так вот,Кирилл Степанович, им там гораздо легче, на том-то берегу. А вот нам с вамигораздо сложнее. С нами, такое впечатление, не представляют, что и делать — толи орденки повесить, то ли автомобильную катастрофу устроить, — жесткоусмехнулся он. — Шучу, конечно. Не так уж все плохо. И начальники наши не такиеуж звери, и мы с вами не настолько уж дешевы, чтобы можно было выкинуть нас насвалку, как новорожденных ненужных котят… Еще поживем. Вот только из нас двоихс вами дело обстоит несколько… запутаннее. Можно откровенный вопрос? Выпо-прежнему стремитесь стать генералом? Адмиралом, пардон?

— Я обязан отвечать?

— Господи, да вы вообще не обязаны со мной гонятьконьяки и беседовать за жизнь, — сказал Глаголев с необычайно простецким видом.— Но мы же с вами люди военные, все понимаем. Полковник — крайне своеобразноесостояние души. Поскольку он, в отличие от подполковников, майоров и прочихротмистров, стоит перед некоей качественно новой ступенечкой и не знает,удастся ли на нее шагнуть. Я, как легко догадаться, о первой беспросветнойзвезде. Специфическое состояние, по себе знаю, — в особенности если обнадежатоднажды, пусть даже намеком…

— Черт его знает, — сказал Мазур. — После всехперипетий это как-то по-другому видится. Перегорело, что ли. Другие печали заспиной. И чутье подсказывает, что усложнилась жизнь несказанно, как тот знаменитыйузел…

— Вот то-то. Иные узлы можно только разрубить — я овнешних воздействиях, не о наших с вами поступках… Реальность такова, что вам,друг мой, во всех смыслах надежнее и безопаснее будет отсидеться некотороевремя в глуши. Иные столичные хвосты крайне чувствительны, а вы по нимтоптались подкованными бутсами — ну, предположим, не вы один, но это мало чтоменяет… Нельзя вам обратно в Питер. Пока что. Да и потом, там вы непременноокажетесь в столь же подвешенном состоянии, как здесь, но у нас, по крайнеймере, сосны и воздух, а там мокреть со слякотью. И неизвестность.

— А здесь, вы хотите сказать, неизвестности нет?

— Теперь, пожалуй что, и нет, — сказал Глаголев,поглядывая определенно испытующе. — Вы, любезный, не истеричная гимназистка, апотому позвольте с вами запросто…

Он бесшумно выдвинул ящик, не глядя достал какую-то бумагу иположил перед Мазуром. Вид у бумаги был официален донельзя — уж это-то Мазур,всю сознательную жизнь носивший форму, мог определить с лету.

И взял украшенный печатями и штампами лист, стараясь недопустить ни малейшей поспешности, не говоря уж о суетливости. Следовалосохранять лицо, насколько возможно, — у белокурого великана с холодными синимиглазами оказалось не просто четыре туза при сдаче. Голову можно прозакладывать,еще парочка тузов притаилась в рукавах, а парочка за голенищами. По глазамвидно.

И все-таки т а к о г о Мазур не ожидал. Шевеля губами, какбудто это могло в чем-то помочь, перечитал про себя: «…капитана первого рангаМазура Кирилла Степановича откомандировать в распоряжение командующегоСибирским военным округом…» Все остальное особого значения не имело —сопутствующая официозная жеванина…

— Очень интересно, — сказал он, надеясь, что лицоосталось бесстрастным. — Уж не решили ли вы здесь собственным флотомобзавестись?

— Да что вы, не настолько мы Бонапарты, — ответилГлаголев, наблюдая за ним с холодным любопытством. — Весной, правда, нашлисьидиоты, которые попытались собственной республикой обзавестись, но это былачистейшей воды инсценировка… Могу вам по секрету сказать, что сегоднякомандующий, в свою очередь, откомандирует вас в мое распоряжение. Все честь почести, с соблюдением формальностей. Ничего уникального, хватало прецедентов внашей несокрушимой и легендарной.

— Пожалуй, — кивнул Мазур. — Это вы постарались?

— Каюсь, — чуточку театрально развел руками Глаголев. —Так что привыкайте, что отныне я — ваш орел-командир. Разумеется, сия бумажкане носит силы купчей крепости. Вы всегда можете подать в отставку, необходимаявыслуга имеется, да, впрочем, нынче из армии сбечь не столь уж и трудно… Вопростолько в одном — а хочется ли вам в отставку?

— Черт его знает, — сказал Мазур. — Сам не пойму. Есличестно.