— Иди сюда… иди ко мне…

Егор стоял неподвижно. Сил убежать не было,несмотря на весь ужас, несмотря на рвущийся и застревающий в горле крик. Но, покрайней мере, он мог просто стоять.

Мимо подворотни прошла женщина с двумяздоровенными овчарками на поводке. Медленно, заторможено, будто двигаясь подводой, будто снясь в страшном сне. Краем глаза Егор увидел, как псы дернулись,потянули в подворотню — и в душе вспыхнула безумная надежда.

Овчарки зарычали, но как-то неуверенно, сненавистью и страхом одновременно.

Женщина на миг остановилась, подозрительнопосмотрела в подворотню. Егор поймал ее взгляд — слепой, словно сквозь пустоеместо.

— Пошли! — она дернула поводки, и собакиохотно отступили к ее ногам.

Юноша тихо засмеялся.

Женщина ускорила шаг, скрылась из вида.

— Не идет! — капризно воскликнула девушка. —Ну ты посмотри, он же не идет!

— Сильнее, — коротко сказал юноша. Нахмурился.— Учись.

— Иди! Иди ко мне! — с напором произнесладевушка. Егор стоял метрах в двух, но ей словно было важно, чтобы он сам прошелэто расстояние.

И Егор понял, что сопротивляться больше силнет.

Взгляд девушки держал, приклеивал к невидимойрезиновой привязи, слова звали, и он ничего не мог с собой поделать. Знал, чтоидти нельзя — и все-таки сделал шаг. Девушка улыбнулась — блеснули ровные белыезубы. Сказала:

— Сними шарф.

Противиться он уже не мог. Дрожащими рукамисбросил капюшон, стянул, не разматывая, шарф. Шагнул навстречу зовущим чернымглазам.

У девушки что-то происходило с лицом. Отвисаланижняя челюсть, зубы шевелились, искривлялись. Блеснули длинные, уженечеловеческие клыки.

Егор сделал еще шаг.

Ночь начиналась неудачно.

Я проснулся, едва лишь стемнело. Лежал, глядякак тают в щелях жалюзи последние проблески света, размышлял.

Пятая ночь охоты — и все безрезультатно. Едвали и сегодня повезет.

В квартире было холодно, батареи чуть грели.

Единственное, за что люблю зиму — быстротемнеет, и людей на улицах мало.

А так… давно бы плюнул на все, уехал изМосквы, куда-нибудь в Ялту или в Сочи.

Именно на Черное море, а не на далекие островачужих теплых океанов, люблю, когда вокруг родная речь…

Глупые мечты, конечно.

Рановато мне еще на покой, в теплые края.

Не заслужил.

Телефон словно дожидался моего пробуждения —зачирикал, требовательно и мерзко. Я нащупал трубку, приложил к уху — молча, неговоря ни слова.

— Антон, ответь.

Я молчал. Голос у Ларисы деловой, собранный,но уже усталый.

Весь день не спала, явно.

— Антон, тебя соединить с шефом?

— Не надо, — буркнул я.

— То-то. Проснулся?

— Да.

— Ты сегодня как обычно.

— Что-то новое случилось?

— Нет, ничего.

— Позавтракать есть чем?

— Найду.

— Хорошо. Удачи.

Пожелание было вялым, скучным.

Лариса в меня не верила.

Шеф, наверняка, тоже.

— Спасибо, — сказал я частым гудкам. Поднялся,совершил экскурсию в туалет и ванную.

Начал было намазывать зубной пастой щетку,потом сообразил, что спешу, отложил ее на край раковины.

На кухне было совсем темно, но свет я, конечноже, включать не стал. Открыл дверцу холодильника — вывернутая лампочка мерзласреди продуктов. Посмотрел на кастрюлю, накрытую дуршлагом.

В дуршлаге валялся кусок полурастаявшего мяса.Я вынул дуршлаг, поднес кастрюлю к губам, сделал глоток.

Если кто-то думает, что свиная кровь — этовкусно, то он ошибается.

Вернув кастрюлю с остатками натекшей крови наместо, я прошел в ванную.

Тусклая синяя лампочка едва разгоняла темноту.

Я долго, с ожесточением, чистил зубы, потом невыдержал, совершил еще один поход на кухню, и глотнул ледяной водки изморозильника. Теперь в животе было не просто тепло, горячо. Чудесный букетощущений — холод на зубах и жар в животе.

— Чтоб тебе самому… — начал было я в адрес шефа,но вовремя опомнился. С него станется почувствовать даже неоформленноепроклятие. Двинувшись в комнату я стал собирать разбросанные повсюду предметыгардероба. Брюки нашлись под кроватью, носки на подоконнике, рубашка почему-товисела на маске Чхоен.

Древний корейский царь взирал на меня снеодобрением.

— Стереги лучше, — буркнул я, и тут сновазаверещал телефон. Запрыгав по комнате я нашел трубку.

— Антон, ты что-то хотел мне сказать? —поинтересовался незримый собеседник.

— Никак нет, — мрачно сказал я.

— Ну-ну. Добавь «рад стараться, вашеблагородие».

— Не рад. Тут уж ничего не поделаешь… вашеблагородие.

Шеф помолчал:

— Антон, я все-таки попрошу тебя отнестисьсерьезнее к сложившемуся положению. Хорошо? Утром жду с отчетом, в любомслучае. И… удачи тебе.

Я не то, чтобы устыдился. Но все-такираздражение поутихло.

Спрятав сотовый в карман куртки, открыл шкаф вприхожей.

Некоторое время размышлял, чем завершитьобмундирование. Было у меня несколько новинок в снаряжении, подаренные друзьямиза последнюю неделю.

И все таки я остановился на обычном наборе — вмеру универсальном, и достаточно компактном.

Еще — плеер. Слух мне не нужен совершенно, авот скука — враг неумолимый.

Перед выходом я долго рассматривал в глазоклестницу. Никого.

Так началась очередная ночь.