Я возвратился в Англию пасмурным теплым сентябрьским днем.Листья на деревьях в вечернем свете отсвечивали золотом. Порывами налеталшаловливый ветерок. Прямо из аэропорта я послал телеграмму Софии:

«Только что прибыл тчк Согласны ли пообедать сегодня вечеромМарио девять тчк Чарльз».

Часа два спустя, когда я просматривал «Таймс», в колонке«Рождения, браки, смерти» мне бросилась в глаза фамилия Леонидис:

«19 сентября в „Трех фронтонах“, Суинли Дин, в возрасте 87лет скончался Аристид Леонидис, возлюбленный супруг Бренды Леонидис. Онаскорбит о нем».

Ниже, непосредственно под этим объявлением, стояло:

«Семья Леонидис. У себя дома в „Трех фронтонах“, Суинли Дин,скоропостижно скончался Аристид Леонидис. Любящие дети и внуки искреннеоплакивают его. Цветы посылать в церковь Св. Элдреда, Суинли Дин».

Два эти объявления меня весьма удивили. По-видимому,произошла какая-то редакционная ошибка, приведшая к повторному сообщению. Я впервую очередь подумал с тревогой о Софии и немедленно отправил вторуютелеграмму:

«Только что прочел известие смерти вашего деда. Глубокосочувствую. Дайте знать, когда смогу вас увидеть. Чарльз».

Телеграмма от Софии застала меня в шесть часов в доме моегоотца:

«Буду Марио девять. София».

Перспектива встречи с Софией привела меня в нервноевозбуждение. Время ползло со сводящей с ума медлительностью. В «Марио» язаявился на двадцать минут раньше назначенного часа. София опоздала всего напять минут.

Встреча с тем, кого не видел очень давно, но кто все времязанимал твои мысли, всегда потрясение. И когда наконец София показалась ввертящихся дверях, все дальнейшее приобрело нереальный характер. Она была вчерном, и это меня почему-то неприятно поразило. Многие женщины вокруг были вчерном, но я решил, что это траур, а я не ожидал, чтобы София вообще сталанадевать траур даже ради близкого родственника.

Мы стоя выпили по коктейлю, потом отыскали свой столик. Мыговорили быстро и лихорадочно, расспрашивая друг друга о прежних каирскихзнакомых. Разговор был какой-то ненатуральный, но он помог нам преодолетьпервоначальную неловкость. Я выразил свои соболезнования по поводу смерти еедеда, София ответила спокойным тоном, что произошло это несколько неожиданно.Затем мы опять пустились в воспоминания. Меня охватило беспокойство – что-тоидет не так, и дело совсем не в неловкости, которая вполне естественна послестольких лет разлуки. Нет, определенно что-то неладное творилось с самойСофией. Быть может, она собирается с духом и сейчас сообщит мне, что встретиладругого, кто ближе ей, чем был я? Что ее чувство ко мне «просто ошибка»?

И все-таки я почему-то сомневался, что причина в этом. Но вчем – я не знал. А между тем наша натянутая беседа продолжалась.

И только когда официант, поставив на стол кофе, с поклономотошел в сторону, все вдруг стало на свои места. Вот снова София и я, мы сидимза столиком ресторана, как сиживали много раз. Словно и не было всех этих летразлуки.

– София! – сказал я.

Она сразу же откликнулась:

– Чарльз!

Я с облегчением вздохнул:

– Ну, слава богу. Что на нас нашло?

– Наверное, это моя вина. Я вела себя глупо.

– Но теперь все в порядке?

– Да, все в порядке.

Мы улыбнулись друг другу.

– Любовь моя! – сказал я. И сразу же: – Когда ты выйдешь заменя замуж?

Улыбка ее погасла. Нечто непонятное, не имеющее определения,вернулось назад.

– Сама не знаю, – ответила она. – Я не уверена, Чарльз, чтовообще смогу выйти за тебя.

– Как, София? Почему? Я кажусь тебе чужим? Тебе нужно время,чтобы опять ко мне привыкнуть? Или же появился кто-то другой? Нет… – оборвал ясебя. – Я олух. Причина не в этом.

– Не в этом. – Она покачала головой.

Я ждал. Она понизила голос:

– Причина в дедушкиной смерти.

– В смерти деда? При чем тут это? Какая разница? Не в том жедело… не думаешь же ты… неужели дело в деньгах? Он тебе ничего не оставил?Уверяю тебя, моя радость…

– Нет, деньги ни при чем. – Она еле заметно улыбнулась. – Яуверена, что ты охотно взял бы меня замуж и «в одной сорочке», как говорили встарину. Да и дедушка никогда в жизни не понес ни малейшего убытка.

– Так в чем же дело?

– Именно в его смерти. Понимаешь, Чарльз, он не просто…умер. Я думаю… его убили.

Я уставился на нее во все глаза:

– Что за фантастическая идея! Откуда эта выдумка?

– Это не выдумка. Во-первых, доктор повел себя оченьстранно. Отказался выдать свидетельство о смерти. Будет вскрытие. Совершенноясно, что они подозревают что-то неладное.

Я не стал спорить. София была умница, и на ее выводы можнобыло положиться. Но я с горячностью сказал другое:

– Возможно, их подозрения неоправданны, но, даже если тыправа и они оправданны, какое отношение это имеет к нам с тобой?

– При некоторых обстоятельствах – имеет. Ты надипломатической службе. К женам там предъявляются немалые требования. Нет,пожалуйста, не произноси слов, которые тебе не терпится сказать. Ты чувствуешьсебя обязанным сказать их и, не сомневаюсь, действительно искренне так думаешь,и я теоретически с тобой согласна. Но я горда, дьявольски горда. Я хочу, чтобынаш брак был удачным для обоих, и поэтому не хочу быть половинкой жертвы во имялюбви. Но, может, все еще образуется…

– То есть, может быть, доктор… ошибся?

– Даже если и не ошибся, неважно. Важно, чтобы убийца былтот, кто и требуется…

– Что ты такое говоришь, София?

– Безобразие такое говорить, но, в конце концов, япредпочитаю быть честной. – Она предугадала мой вопрос: – Нет, Чарльз. Больше яничего не скажу. Я и так уже сказала слишком много. Но я решила непременноповидать тебя и сама все объяснить. Мы ничего не будем решать, пока все непрояснится.

– Но хотя бы расскажи мне, как и что.

Она покачала головой:

– Не хочу.

– София…

– Нет, Чарльз, не надо, чтобы ты увидел нас под моим угломзрения. Я хочу, чтобы ты взглянул непредубежденным взглядом со стороны.