Дверь отворилась, Гловер возвестил, что пришел старшийинспектор Тавернер.

– Он ведет это дело, – пояснил отец. – Его полезно повидать.Он изучал их семью вплотную. Знает про них куда больше меня.

Я спросил, взялся ли Скотленд-Ярд за это дело по просьбеместной полиции.

– Суинли Дин относится к Большому Лондону, они подпадают поднашу юрисдикцию.

Я кивнул. В комнату уже входил старший инспектор Тавернер. Язнал его с довоенных времен. Он горячо приветствовал меня и поздравил сблагополучным возвращением.

– Я знакомлю Чарльза с общей картиной дела, – объяснилстарик. – Поправьте меня, Тавернер, если я собьюсь. Леонидис приехал в Лондон втысяча восемьсот восемьдесят четвертом. Открыл ресторанчик в Сохо. Ресторанчикстал приносить доход. Леонидис открыл второй. Скоро ему принадлежало семь иливосемь ресторанов. И все окупались с лихвой.

– Никогда не сделал ни одной ошибки, за что бы ни брался, –вставил старший инспектор.

– Он обладал природным чутьем, – продолжал отец. – Врезультате он стоял почти за всеми модными лондонскими ресторанами. Дальше онзанялся ресторанным делом по-крупному.

– Он стоял и за многими другими предприятиями, – добавилТавернер. – Торговля подержанной одеждой, магазин дешевых ювелирных изделий имасса всего другого. Разумеется, – добавил он задумчиво, – он всегда былпройдохой.

– То есть мошенником? – спросил я.

Тавернер покачал головой:

– Нет, я не это имею в виду. Бестия – да, но не мошенник.Закона никогда не нарушал. Но ухитрялся придумать тысячи уловок, чтобы законобойти. Он урвал большой куш даже во время войны, а уж на что был стар. Никогданичего противозаконного, но уж если он за что-то взялся – значит, сочиняйскорей новый закон. Но пока вы сочиняли новый закон, он успевал затеятьследующий бизнес.

– Не слишком обаятельный субъект, – заметил я.

– То-то и оно, что очень обаятельный. Понимаете, он обладалиндивидуальностью. И смотреть-то, кажется, не на что, прямо гном какой-то – маленький,уродливый, но в нем чувствовался магнетизм. Женщины в него так и влюблялись.

– Выбор первой жены всех удивил, – вмешался отец. – Онженился на дочери сельского сквайра, главы охотничьего общества.

Я удивленно поднял брови:

– Деньги?

Старик покачал головой:

– Нет, брак по любви. Она познакомилась с ним, когдазаказывала свадебный ужин для своей подруги, и влюбилась в него. Повторяю, онбыл очень обаятельный. Его экзотичность, энергия – вот что ее, наверное,привлекло. Ей до смерти надоело ее сельское окружение.

– И брак получился счастливым?

– Как ни странно, очень. Конечно, ее и его друзья несочетались – еще не наступили те времена, когда деньги смели все классовыеразличия, – но это их не смущало. Они стали обходиться без друзей. Аристидпостроил свой несуразный дом в Суинли Дин, они поселились там и родиливосьмерых детей.

– Вот уж поистине семейная хроника.

– Старый Леонидис поступил весьма умно, выбрав Суинли Дин.Тогда этот пригород только начинал входить в моду. Вторую и третью площадку длягольфа еще не сделали. Суинли Дин населяли старожилы, страстно привязанные ксвоим садикам и полюбившие миссис Леонидис, и дельцы из Сити, которые мечтализавязать деловые отношения с самим Леонидисом, так что выбор знакомых у них былбогатый. Так они и жили, наслаждаясь счастьем, пока она не умерла от пневмониив тысяча девятьсот пятом году.

– Оставив ему восьмерых детей?

– Один умер в младенчестве. Двоих сыновей убили во времяэтой войны. Одна дочь вышла замуж, уехала в Австралию и там умерла. Незамужняядочь погибла в автокатастрофе. Еще одна умерла года два назад. В живых осталосьдвое – старший сын Роджер, женатый, но бездетный, и Филип, женатый на известнойактрисе. У них трое детей – твоя София, Юстас и Жозефина.

– И все они живут в этих… как там? В «Трех фронтонах»?

– Да. У Роджера Леонидиса квартиру разбомбило в самом началевойны. Филип с семьей поселился там в тысяча девятьсот тридцать восьмом году. Иеще имеется пожилая тетка, мисс де Хевиленд, сестра первой миссис Леонидис. Онавсегда терпеть не могла своего зятя, однако, когда сестра умерла, она сочласвоим долгом принять его приглашение и остаться воспитывать детей.

– И она с большим рвением выполняет свой долг, – заметилинспектор Тавернер. – Но она не из тех, кто склонен менять свое мнение о томили ином человеке. Она всегда неодобрительно относилась к Леонидису и егоспособам ведения дел.

– Словом, народу полон дом, – сказал я. – И кто же,по-вашему, убил?

Тавернер покачал головой.

– Рано, – сказал он, – рано отвечать на этот вопрос.

– Оставьте, Тавернер, я уверен, вы кого-то подозреваете. Мыведь с вами не в суде.

– Это верно, – мрачно отозвался Тавернер. – Но до суда делои вообще может не дойти.

– Вы хотите сказать, что это не убийство?

– Нет, тут сомневаться не приходится. Его отравили. Но, самизнаете, какая морока с этими отравлениями. Доказательства добыть не так-топросто – дело деликатное. Все факты могут указывать в одном направлении.

– Вот это я и хочу от вас узнать. Вы уже, наверное,составили себе определенное мнение?

– Да, есть одна очень убедительная версия. Знаете, какбывает: все сходится, улики как нарочно подбираются. Но я почему-то не уверен.Дело мудреное.

Я обратил умоляющий взор на старика. Он медленно проговорил:

– Как ты знаешь, Чарльз, когда речь идет об убийстве,очевидное решение обычно и есть правильное. Старый Леонидис женился вторичнодесять лет назад.

– В семьдесят семь?

– Да, на молодой двадцатичетырехлетней женщине.

Я присвистнул:

– Что за молодая женщина?

– Работала в кафе. Вполне приличная особа, красивая, нонесколько вялого, анемичного вида.

– Это и есть ваша убедительная версия?

– А как бы вы думали, сэр? – проговорил Тавернер. – Сейчасей всего тридцать четыре, возраст опасный. Она уже привыкла к роскошному образужизни. К тому же в доме живет молодой человек. Учитель внуков. На войне не был– то ли сердце неважное, то ли еще что. Дружба у них – водой не разольешь.