Вероятно, все-таки он чем-то болен, поэтому и работа неладилась в последние месяцы. Не случайно он стал чувствовать себя хуже. Но этосейчас неважно, сейчас главное – закончить наконец программу, принципиальноновую программу защиты компьютерной информации, которую так ждут в десяткахбанков. Компьютерный центр, в котором работал Мискарьянц, уже получил сотнизаказов под этот программный продукт, прибыль ожидается огромная, а у Германаработа застопорилась. Застряла на одном месте – и все. Ни в какую. Какговорится, ни тпру ни ну. Начальство подгоняет, заказчики обрывают телефон,мол, мы вам сделали предоплату, а где обещанная программа? Герман началнервничать, но от этого работа быстрее не стала двигаться, даже наоборот. Будтоступор какой-то нашел на него. Вот тогда ему и посоветовали обратиться кАлександру Иннокентьевичу Бороданкову, заведующему отделением в одной измосковских клиник. Как оказалось, не зря посоветовали.

Герман хорошо помнил свой первый визит к Бороданкову.Александр Иннокентьевич оказался приятным чуть полноватым человеком в очках столстыми стеклами и с крупными, хорошей формы, холеными руками.

– Наверное, я зря вас побеспокоил, – смущенноначал Мискарьянц, – у меня ничего не болит, жалоб нет никаких, просто…

– Просто вы чувствуете, что с вами что-то нетак? – пришел ему на помощь врач.

– Да-да, – обрадованно подхватил Герман. –Понимаете, я стал хуже работать. Если совсем честно говорить, то я стал плохоработать. Если бы я был писателем или, к примеру, композитором, я бы сказал, чтоу меня наступил творческий кризис. Но я математик, программист, у меня не можетбыть кризисов, а вот…

Он как-то по-детски развел руками, словно ребенок, разбившийчашку и не понимающий, как это она могла упасть, если только что стояла насамой середине стола.

– Вы не правы, Герман, – ласково сказалБороданков. – Творчество – это совсем не обязательно искусство. Любоесоздание нового – творчество. А вы устали. Да-да, голубчик, я это отчетливовижу. Вы просто очень устали, вы истощили себя непомерной нагрузкой, слишкоминтенсивной работой и невниманием к своему здоровью. И вот результат.

– Значит, вы полагаете, что я чем-то болен? –испугался Герман.

– Я этого не утверждаю, но и не исключаю. Давайтевернемся к вашим проблемам. Что вас беспокоит больше всего? Самочувствие? Иличто-то другое?

– Меня беспокоит работа, которую я никак не могузакончить. А я должен сделать это в кратчайшие сроки. И я подумал, что, можетбыть, мне мешает какая-то болезнь…

– Хорошо, я понял. У нас с вами два пути. Первый: выложитесь на обследование, и врачи выясняют, что же это за хворь вас гложет. Мыэтим не занимаемся, у нас другой профиль, но я с удовольствием порекомендую васв клинику мединститута, там прекрасные специалисты по диагностике и самаясовременная аппаратура. По моей протекции вас туда положат, у меня в этойклинике множество знакомых. Обследование займет не меньше двух месяцев…

– Нет-нет, – испуганно замахал рукамиГерман. – Об этом и речи быть не может. Вы что! Я должен закончитьпрограмму самое большее за две недели.

– И есть второй путь. Я кладу вас к себе. Лечить вас яне буду, в том смысле, какой вы привыкли вкладывать в слово «лечить». Я создамвам условия для нормальной работы и назначу курс общеукрепляющей терапии. Восновном витамины. Ну и легкое успокоительное на ночь, чтобы мозг отдыхал.Правильно составленную диету. Полный покой. Вам, наверное, сказали, что моинаучные исследования лежат в области психотерапии, и вы теперь ожидаете, что я,подобно некоторым известным специалистам, посажу вас перед собой и начнувнушать вам, что вы гениальный математик, что вам ничто не мешает закончитьработу и вообще вы ее уже закончили, так что и волноваться не о чем. Верно?

Бороданков легко и весело рассмеялся, подняв руки ипошевелив в воздухе крупными длинными пальцами.

– Так вот, голубчик, это не так. Я буду заходить к вамодин раз в день, вечером, и справляться о вашем самочувствии. Этим наше общениеи будет ограничено. У меня есть собственная теория, я назвал ее «медицинаинтеллектуального труда». Поэтому у меня в отделении лежат люди, которые хотятлечиться не от болезни, а от проблем, возникающих в области интеллектуальнойдеятельности.

– Значит, я не один такой?

– Ну что вы, голубчик. У меня в отделении тридцатьпалат, и все они постоянно заняты.

При мысли о том, что «проблемы в области интеллектуальнойдеятельности» возникли не только у него, Герману стало почему-то легче. Значит,ничего особенного с ним не происходит.

– А кто у вас лежит? – с детским любопытствомспросил он.

– Скажите, голубчик, вы хотели бы, чтобы у вас наработе узнали, что вы выработались и вам пришлось лечиться, чтобы написать вашупрограмму? Ответ очевиден, можете ничего не говорить. А известный композитор?Художник? Разве захочет он, чтобы почитатели его таланта узнали, что написатьпрекрасную песню или замечательный портрет ему помогли врачи? Вот то-то же.Анонимность – один из принципов лечения в моем отделении. Никто не узнает, чтовы у меня лежали. Но и вы никогда не узнаете, кто еще, кроме вас, здесьнаходится. Ну так как, устраивает вас мое предложение или вы хотите лечь наобследование?

– Устраивает. Только… – Герман замялся. – Сколькоэто будет стоить?

– Это зависит от того, сколько времени вам понадобится,чтобы написать программу. Один день пребывания здесь стоит от восьмидесяти доста долларов, в зависимости от назначаемой диеты и витаминного комплекса.

Герман прикинул, какую сумму он может позволить себепотратить на лечение. Выходило впритык, но все-таки выходило.

– Когда вы сможете меня положить? К вам, наверное,очередь?

– Очередь, конечно, существует, – лукаво улыбнулсяБороданков, – но ведь насчет вас мне звонила Наталья Николаевна, а длялюдей, за которых она просит, у меня очереди нет. Если хотите, могу положитьвас прямо сегодня. Поезжайте домой, возьмите все, что вам необходимо дляработы, и возвращайтесь. Я буду здесь до половины седьмого.

– Но если я буду здесь работать, мне понадобитсякомпьютер.

– Пожалуйста, привозите, поставим его в палате. Никакихпроблем.

– А жена может меня навещать? У вас разрешается?

– Конечно, пусть приходит. Но у меня, в соответствии смоей методикой, такое правило: первые несколько дней пациент входит в тотрежим, который я ему рекомендую, а потом уже решает, вписываются ли визитыродственников и друзей в этот режим. Видите ли, мой метод основан на том, чточеловек должен полностью погрузиться в то дело, которым он занимается, и ничтоне должно его отвлекать. Любой отвлекающий момент, даже несущий положительныйзаряд, может помешать продуктивному творчеству. Поэтому вы сами посмотрите, какпойдет дело, и потом решите, хотите ли вы, чтобы вас навещали.