– Верно, – удивленно протянул Мискарьянц. –Какой уж тут сон, когда сроки поджимают, начальство торопит, заказчики теребят,а у меня ничего не получается… И захочешь уснуть, а не получится.

– Вот видите. Спать нужно обязательно и помногу, иначени о каком продуктивном творчестве и речи быть не может. Пока вы бодрствуете,вы сами себя насилуете, пытаетесь руководить собственным мыслительнымпроцессом. А руководите вы им не всегда правильно. Только не каждый находит всебе силы в этом признаться. Что ж, голубчик, прощаюсь с вами до завтра и ещераз напоминаю: сон, сон, сон.

Выйдя из палаты, которую занимал Герман Мискарьянц,Александр Иннокентьевич зашел в комнату, на двери которой красовалась табличка:«Лаборатория». В обычных больницах за дверью с таким названием занимаются тем,что исследуют взятые на анализ кровь, мочу, желудочный сок. В кризисном жеотделении, которое возглавлял Александр Иннокентьевич Бороданков, в лабораториисидели фармацевты.

– Кто готовит комплекс для восьмой палаты?

– Я.

Молодой парень лет двадцати пяти, крепкий, круглоголовый, свнимательными темно-серыми глазами, повернулся на своем крутящемся стуле ивежливо встал.

– Исключите из комплекса все успокоительные иснотворные препараты, – приказал врач. – Оставьте только лакреол и витамины.

– Хорошо, Александр Иннокентьевич.

От фармацевтов он вернулся в свой кабинет. Ольга сидела заего письменным столом и читала дневник наблюдений, который Бороданков вел накаждого пациента. На тетради, которая лежала перед Ольгой, была наклеена бумажкас надписью: «Палата 8. Мужчина, 30 лет, жалоб нет, хронические заболеванияотрицает. Математик-программист».

Услышав, как открывается дверь, она обернулась ивопросительно посмотрела на мужа.

– Ну как там дела?

– Ничего нового, Олюшка. Ты же разносила ужин, все самавидела. Писатель дрыхнет без задних ног, как поступил к нам вчера, так иотсыпается с тех пор. Художница работает, света белого не видит. Ей нужно былопо договору проиллюстрировать двадцать томов детской энциклопедии, она четыретома сделала, и наступил кризис. Помнишь, она жаловалась, когда первый разприходила, что ей хочется к каждому тому найти свое образное решение, свойстиль, а не получается. Рисовать же просто иллюстрации к тексту ей неинтересно.Сейчас она, по-моему, отоваривает по одному тому в день.

– А Мискарьянц?

– С ним не так просто, детка. Налицо все признакиострой сердечной недостаточности, по-видимому, от нее он и скончается. Но житьему осталось как минимум еще дня два, а то и три, а свою программу он можетзакончить уже завтра. После этого у меня не будет оснований задерживать егоздесь, он уйдет домой и умрет в своей постели. А этого, как ты понимаешь,допускать никак нельзя.

– И что ты предлагаешь?

– Я отменил ему снотворные и успокоительные, оставилтолько лакреол и витамины. Это либо замедлит его работу над программой, либоприблизит конец. Ты не видела мой зонт? Черт, куда я его засунул? А, вот он.Все, детка, я готов. Пошли.

Александр Иннокентьевич своим ключом открыл тяжелую дверь служебноговхода и тщательно запер ее за собой. В кризисное отделение без ведома иразрешения заведующего пройти не мог никто, даже главный врач клиники.

* * *

Ольга Решина, жена Александра Иннокентьевича Бороданкова,была очень счастлива в браке. Своего мужа она завоевывала долго и трудно, целыхсемь лет, и теперь дорожила им, как некоторые дорожат автомобилем, на которыйкопили деньги многие годы.

Ставку на симпатичного холостого доцента кафедры психиатрииОльга сделала уже на первом курсе. Ей, приехавшей из далекого Ворошиловграда ижившей в студенческом общежитии, казалось, что такое замужество будет оченьудачным ходом, полезным и для дальнейшей жизни в Москве, и для карьеры. Она тутже объявила, что будет специализироваться на этой кафедре, посещала все факультативыи научные кружки, ходила на консультации, при этом стараясь попадаться на глазадоценту Бороданкову и выбирая часы, когда он находится на кафедре. АлександрИннокентьевич, конечно же, не был столь наивен и маневр разгадал сразу. Вроманах со студентками для него не было ничего нового, и он достаточно ловкоумел получать удовольствие и при этом не попадаться на крючок. Но в этот разситуация была несколько иной. Дело было в том, что Оля Решина ему не нравилась.Вкус у Бороданкова оригинальностью не отличался, он любил стройных длинноногихблондинок с пышной грудью и узкими бедрами. Ольга же была совсем другой –темноволосой, широкой в кости, с аппетитными округлыми ягодицами и небольшимаккуратненьким бюстом. Одним словом, типичное не то. К тому же она былаблизорука и носила очки, но справедливости ради следует отметить, что очки ейшли. Глаза у Ольги были хорошей формы, но небольшие, и дорогая оправа сзатемненными стеклами вполне эффективно этот дефект скрывала.

Ольга же подошла к решению поставленной задачи по-деловому ибез ненужных эмоций. На ее глазах стройные длинноногие блондинки добивалисьблагосклонности Александра Иннокентьевича, но девицы эти все сплошь были состарших курсов, и краткие бурные романы заканчивались, как только проходилаэкзаменационная сессия или миновало страшное мероприятие под названием«распределение». Девицы с первых трех курсов Бороданковым не интересовались,ибо психиатрию на младших курсах еще не преподавали. Поэтому в течение первыхдвух лет Ольга присматривалась к удачливым конкуренткам, составляя ихобобщенный образ и стараясь вычленить то, что их всех объединяло, чтобы потомопределить для себя те черты и особенности, которых в них не было. Она не сталаперекрашивать волосы, худеть и прилагать усилия к наращиванию бюста. Она решила«взять» вожделенного доцента своей необычностью, непохожестью на других.

Задача оказалась не так проста, как представлялось вначале.Изучаемые блондинки были в основной своей массе неглупыми, а некоторые дажеотличались яркой индивидуальностью, остроумием и способностями к избраннойспециальности, и Ольге пришлось изрядно поломать голову над тем, в чем можнобыло бы их переплюнуть. В конце концов она разработала план, весьма, надозаметить, рискованный. Она решила начать с заведующего кафедрой, пожилого иуставшего от студенческих глупостей Марка Наумовича Бермана.

В один прекрасный день второкурсница Оля Решина явилась кБерману, заливаясь румянцем смущения и робости, и спросила, когда Марк Наумовичсможет принять ее для консультации. Завкафедрой назначил ей прийти в субботу,во время «окна» между первой и третьей парой. На консультацию Оля пришла встрогом деловом костюме, держа в руках красивую кожаную папку. Она хотелавыглядеть не юной восторженной студенточкой, а человеком, готовящимся ксерьезной научной работе.

– Мне удалось достать материалы конференции попсихиатрии катастроф, – начала она, открывая «молнию» на папке и извлекаяоттуда аккуратно отпечатанные листы. – Конференция проходила в Пекине, ивсе тезисы изданы на китайском языке. К сожалению, английский вариант я несмогла достать. Вот, Марк Наумович, я сделала перевод, но мне бы хотелось,чтобы вы его посмотрели. Я не уверена, что правильно перевела некоторые места.