– Могу ли я поговорить с каким-нибудь врачом? –бесстрастно спросил Гордон.

Сестра подумала, что он похож на дальнего родственника,пришедшего в больницу по обязанности.

– Я скажу дежурному хирургу, что вы здесь, –сказала сестра и вышла в коридор. Гордон Форрестье был ей неприятен. Человек,прилетевший из Парижа к своей чудом оставшейся в живых жене, казалось, вообщене испытывал никаких чувств. С такой толстокожестью ей до сих пор неприходилось сталкиваться.

Выйдя из палаты, Гордон медленно двинулся по коридору,ожидая появления врача. Прошло минут десять, прежде чем к нему подошел какой-томолодой хирург. Он подтвердил то, что уже было известно, и сообщил о серьезнойопасности, которой по-прежнему подвергалась Изабель. По словам хирурга,рассматривается возможность еще одной операции, но ее желательно избежать. Все,что сейчас можно сделать, – это ждать, наблюдая за тем, как организмпациентки сам борется за жизнь. Хорошие новости, по-видимому, появятся нескоро. Правда, то, что Изабель вообще осталась жива, можно все же считатьобнадеживающим при??наком – увы, единственным.

– Мне очень жаль, мистер Форрестье. Но, учитываяхарактер аварии, это чудо, что они вообще выжили, – повторил врач. Гордонкивнул, и тут его внимание привлекла одна мелочь.

– Я думал, что водитель погиб.

– Да, погиб мгновенно, как и шофер автобуса, и девятьпассажиров.

– Но мне показалось, что вы сейчас сказали«они», – возразил Гордон.

– Правильно. С ней был еще один пассажир. Он тожеостался жив. У него иные проблемы, чем у вашей жены, но состояние не менеетяжелое. – Гордон кивал, не представляя при этом, что же делала Изабель влимузине с чужим мужчиной, да еще в такое время. Она приехала в Лондон, чтобыпосмотреть выставку в галерее Тейт и посетить некоторые другие музеи ивыставочные залы. В этом Гордон не видел никакого вреда, но теперь в его душузакрались некоторые сомнения.

– Вы, случайно, не знаете, кто он? – небрежноосведомился Гордон. Лицо его оставалось бесстрастным.

– Нам известно его имя, и только. Это американец, зовутего Уильям Робинсон. По-моему, его родные сегодня прилетают. Они должны бытьздесь около полуночи. – Гордон понимающе кивнул, одновременно пытаясьвспомнить, кто же такой Уильям Робинсон. Через мгновение в его мозгу словночто-то щелкнуло. Не тот ли это Робинсон, с которым он познакомился нескольколет назад, – крупная фигура в мире политики? Они старые друзья самериканским послом в Париже. Да, но какие дела у него могли быть с Изабель? Ондаже сомневался, что они знакомы: когда их с Робинсоном представляли друг другув посольстве, ее вроде бы с ним не было. В общем, вся эта история по-прежнемупредставлялась Гордону сплошной загадкой.

– И какие у него перспективы? – маскируя своиподлинные мысли, озабоченно спросил он.

– Неизвестно. У него сломана шея и поврежден верхнийотдел позвоночника. Есть также повреждения внутренних органов, но не такиесерьезные, как у вашей жены.

– Видимо, она приняла на себя основной удар, –заметил Гордон, – хотя и ему тоже не слишком повезло. Его что,парализовало?

– Пока об этом судить нельзя. Он все еще без сознания.

Слушая врача, Гордон подумал, что оба могут умереть, такникому и не объяснив, почему оказались вместе той ночью. Сомнительно, чтобы этобыло простым совпадением. Допустим, у нее в Лондоне есть подруги юности, окоторых Гордон не знает, и она из гостей ехала с Робинсоном в одном автомобиле.Но почему в такой поздний час она вообще куда-то ехала? Откуда онивозвращались? Куда направлялись? Знакомы ли были раньше или только чтопознакомились? Все эти вопросы, на которые в ближайшее время не предвиделосьответа, не давали ему покоя. Он полагал, что хорошо знает Изабель, он был вэтом абсолютно уверен. Она не из тех женщин, кто станет заводить любовника илипросто тайно встречаться с мужчиной. И в то же время с Робинсоном они были вмашине вместе, в два часа ночи, и о причинах этого оставалось толькодогадываться.

– Вы не хотите провести ночь здесь, в больнице, возлевашей жены? – спросил молодой врач, и Гордон поспешно покачал головой. Онненавидел больницы и больных – они служили ему зловещим напоминанием о матери.

– Поскольку она без сознания, я не вижу смысла здесьнаходиться и мешать вашим сотрудникам. Я остановлюсь в гостинице, в «Клэридже»,а вы, пожалуйста, сразу сообщите мне, если произойдут какие-либо изменения.Думаю, так будет лучше. Я очень ценю ваше время и то, что вы делаете для моейжены, – церемонно произнес он «чуть отступил. Было очевидно, что вбольнице Форрестье чувствует себя скверно и не желает возвращаться впалату. – Перед тем как уехать, я к ней зайду. – Снова поблагодаривврача, он пошел по коридору, а когда поравнялся с палатой, в которой лежалаИзабель, то обнаружил, что там находятся уже пятеро медиков. Так и не сделавпопытки войти, Гордон бросил на них быстрый взгляд, повернулся и пошел квыходу. Он не поцеловал Изабель, не дотронулся до нее, даже не подошел к еепостели, а выйдя на улицу, жадно вдохнул в себя свежий воздух.

Он питал отвращение к больным и вообще к физической немощи –вот почему он почти не общался с Тедди. От лицезрения болезни ему становилосьтошно, поэтому, поймав такси и назвав водителю адрес «Клэриджа», Гордонпочувствовал громадное облегчение. Ему, конечно, было жаль Изабель, но он немог заставить себя войти в палату и хотя бы дотронуться до ее руки. «Хорошо,что она ничего не чувствует, – подумал он, – и будет еще лучше, еслиона не станет живым трупом». Он не ощущал ни чувства утраты, ни отчаяния, нистраха. Лежащая на больничной койке Изабель была ему чужой. Она походила набезжизненную куклу, а вовсе не на ту женщину, с которой он прожил двадцать лет.Ее дух, казалось, уже отлетел. Единственное, что волновало Гордона, когда таксивезло его в гостиницу, – это то, что она делала в лимузине в обществеРобинсона. Впрочем, ответ знала только она да еще, разумеется, сам Робинсон,который также не мог ответить ни на какие вопросы Гордона.

В гостинице портье принял из его рук дорожную сумку, вкоторой поместились пара рубашек и кое-какое белье. Он не собирался надолгоздесь задерживаться. Следует оценить ситуацию, а через день-два вернуться вПариж. Ну а потом, если возникнет такая необходимость, он снова прилетит вЛондон. Хирург объяснил, что в коме она может пробыть несколько недель, а то имесяцев. О том, чтобы все это время торчать в Лондоне, не может быть и речи. Ондолжен вернуться домой, чтобы держать под контролем дела в банке и – ничего неподелаешь! – состояние Тедди. Возможно, придется разрываться междуЛондоном и Парижем и каждые несколько дней летать туда-сюда. Впрочем, тогда,наверное, придется позвонить Софи в Португалию и вызвать ее домой. Она моглабы, по крайней мере, присмотреть за Тедди. Гордону не хотелось зря тревожитьдочь, но после сегодняшнего посещения больницы он уже начал думать, что звонитьей все-таки придется. Нужно подготовить ее к возможной смерти матери.