Синтия тем временем со слезами на глазах стояла возлепостели Билла, сердце у нее ныло. Пусть Гордон Форрестье уверяет себя, чтомежду Биллом и Изабель ничего не было, но в глубине души Синтия в это неверила. Неужели она окончательно его потеряла? Она слишком долго относилась кнему с безразличием, иногда даже с жестокостью, вела себя с ним предельнохолодно, чересчур критично относилась к тому, чем он занимался. Она давно нежелала принимать участие в его жизни, но теперь, уже, возможно, потеряв егонавсегда, Синтия хотела сказать Биллу, что все еще любит его. До вчерашней ночиона сама об этом не подозревала, а потом ее словно осенило, и он тоже должен обэтом узнать. И еще она осознала, что потеряла его по собственной дурости и самаво всем виновата. Только сейчас Синди наконец поняла, как глупо вела себя всеэти годы.

Вечер пятницы Гордон провел в «Клэридже», читая книгу,которую купил по дороге в гостиницу. Ему совершенно нечего было делать, а книгаотвлекала от неприятных мыслей. В принципе можно позвонить лондонским друзьям,но он пока не хотел никому говорить об аварии, ожидая какой-то определенности.Вечером, перед тем как лечь спать, он позвонил в больницу, но ничего нового емуне сообщили. Улучшения не наступило, Изабель просто не стало хуже. Гордон подумалбыло съездить навестить ее, но, представив жену в ее теперешнем состоянии,немедленно от этой мысли отказался, хотя никому бы не признался, до чегоотталкивает его нынешний вид Изабель.

Синтия все еще сидела с Биллом. Девочки уехали в «Клэридж»,но она решила остаться. Время от времени она подходила к сестринскому посту,чтобы подкрепиться чашкой кофе. Там ее встречали очень приветливо, но Синдибыло о чем поразмыслить, и она предпочитала уединение. Глядя на бледное лицомужа, она думала, сможет ли когда-нибудь сказать ему то, что хотела. Ей былочто объяснять и было за что извиняться. Она догадывалась, хотя речь об этомникогда не заходила, что он был в курсе всех ее связей, – в некоторыхслучаях она даже не слишком их скрывала.

А вскоре, окончательно махнув рукой на свой брак, онапустилась во все тяжкие. Сейчас Синди даже не могла вспомнить, почему стольрешительно оттолкнула мужа. Наверное, она просто завидовала той интереснойжизни, которую он вел. Зависимость от Билла тяготила ее, и, вероятно, такимобразом она пыталась доказать, что в нем не нуждается. К тому же он все времябыл очень занят и много разъезжал, и Синтия частенько чувствовала себяброшенной. Ее не устраивала роль домохозяйки с двумя детьми, она желала сделатьсвою жизнь более яркой. Но, похоже, средства для этого применяла негодные, исейчас ее больше всего волновало, можно ли еще что-то исправить.

Было уже около полуночи. Погруженная в свои мысли, Синтиясидела в углу палаты, и тут ей вдруг почудилось, что Билл пошевелился.

Вскочив, она подбежала к нему. Его ресницы дрожали. Черезнесколько минут вернулись сестры, которые ненадолго отошли, чтобы принестиновую капельницу. Заметив возле кровати Синтию, они сразу взглянули намониторы, но там не было никаких изменений.

– Все в порядке, миссис Робинсон? – спросила однаиз них, прилаживая на стойку новую емкость.

– Кажется… я не уверена… может, это звучит нелепо, номне почудилось какое-то движение.

Сестры внимательно посмотрели на пациента, но ничего новогоне обнаружили. Тогда они снова занялись датчиками и мониторами, показаниякоторых в последнее время несколько стабилизировались. После аварии прошлоровно сорок восемь часов, Синтия же провела здесь уже сутки, которые показалисьей вечностью.

Старшая медсестра поправила датчик, следящий за работойсердца, и на этот раз сама почувствовала, как шевельнулась левая рука Билла.Тогда она направила тонкий лучик света на его глаза, и он слабо застонал,словно от боли. После аварии он впервые издал какой-то звук.

– Боже мой! – прошептала Синтия, когда онзастонал, и глаза ее наполнились слезами. Она коснулась его пальцев, и ресницыБилла снова задрожали. Сестра нажала кнопку вызова дежурного врача, и черезнесколько секунд тот был уже на месте.

– Что случилось? – войдя в палату, спросил доктор,выглядевший довольно уставшим. – Есть какие-то изменения?

– Он два раза застонал, – сообщила сестра.

– А мне показалось, что минуту назад он шевельнулрукой, – добавила Синтия.

Доктор сам посветил Биллу в глаза. Билл опять застонал, иврач вопросительно посмотрел на сестру. Она в ответ кивнула. Пожалуй, еще раносообщать об этом его жене, но, кажется, пациент возвращается к жизни. Запрошедшие двое суток это первый всерьез обнадеживающий признак.

– Билл, ты меня слышишь? Это я, я с тобой… Я люблютебя, милый. Ты можешь открыть глаза? Я хочу тебе кое-что сказать. Ты так долгоне приходил в себя…

На этот раз он чуть дернул плечом и снова издал какой-тозвук.

– Мистер Робинсон, сейчас я коснусь вашей руки. Если выменя слышите, попытайтесь как можно сильнее сжать мой палец. – Врач низконаклонился над Биллом. Вложив палец в его руку, он стал ждать. Сначала ничегоне происходило, затем медленно, очень медленно, пальцы Билла обхватили палецдоктора. Было совершенно очевидно, что он услышал обращенные к нему слова ипонял их.

– Боже мой! – Слезы текли по лицу Синди. – Тыслышишь меня, милый? Я здесь… пожалуйста, открой глаза…

В лице Билла ничто не изменилось, но потом он вроде бынахмурился, медленно-медленно приоткрыл рот и провел языком по запекшимсягубам. Все происходящее походило на чудо.

– Очень хорошо, мистер Робинсон, – сказалврач. – А теперь, пожалуйста, еще раз сожмите мой палец.

На этот раз стон Билла явно выражал недовольство, но онвсе-таки выполнил то, о. чем его просили. Сестры и доктор обменялисьторжествующими взглядами. Он возвращается. Пока невозможно определить,насколько он воспринимает окружающее, но реакция на внешние раздражителинесомненна. Синтии хотелось запрыгать, что-то победное закричать, броситься Биллуна шею, но она осталась там, где стояла, – она боялась сглазить.

– Может, если очень постараться, вы откроете глаза,мистер Робинсон? Я был бы вам за это очень благодарен, – продолжалподстрекать его доктор.

Билл не отвечал, и Синтия уже испугалась, что он сновапровалился в небытие. Тогда врач дотронулся до его ресниц, как бы напоминая опросьбе, и Билл, тихо вздохнув, открыл оба глаза.

– Ну, здравствуйте! – улыбнулся ему молодойврач. – Рад видеть вас, сэр.

Билл издал что-то вроде «хм-м», и веки его снова опустились,но секунду или две он все-таки смотрел прямо на доктора.

– Не хотите попробовать еще раз?

Билл громко застонал, что явно означало «нет», но черезминуту все же подчинился.

– Нам очень хотелось вас увидеть, – с улыбкойобъяснил ему доктор. Окинув взглядом палату, Билл заметил Синтию и, кажется,смутился.