– Сергей Сергеевич, мы уже приехали, – услышал он голосЛены.

– Пожалуйста, напишите мне все ваши телефоны – домашний,рабочий, тетушкин. – Остановив машину, Кротов протянул Лене свою записнуюкнижку и ручку.

* * *

Пустая однокомнатная квартира не становилась уютнее оттого,что в ней иногда ночевала хорошенькая Оленька, случайное и бесперспективноеувлечение подполковника Кротова. Впрочем, теперь у него вряд ли возникнетжелание пригласить сюда Оленьку…

Он поставил чайник на огонь и, устроившись на кухонномдиванчике, закурил.

Восемь лет назад Кротов вел дело о подпольном абортарии, гдепрерывали беременность на поздних сроках. Официальная медицина отказываласьделать подобные операции без серьезных показаний – это было опасно для здоровьяи жизни женщины. Но безумные бабы готовы были не только рисковать, но и платитьденьги, чтобы избавиться от нежеланных детей.

Иногда, правда редко, случалось, что пациентка раскаивалась,плакала, видя перед собой крошечное существо, которое было еще живым, слабопищало, шевелило ручками и ножками и погибало на глазах. Но вернуть уже ничегобыло нельзя.

Одна такая раскаявшаяся и написала заявление.

Дело было громкое и скандальное. Оказалось, что вкооперативе «Крокус» так назывался абортарий – подрабатывали вполне уважаемыеврачи с безупречной репутацией. Нескольких из них тогда посадили.

Это было в 1987 году. Кооперативы, в том числе имедицинские, только-только открывались, не было четкой законодательной базы.Помнится, с оперативной группой работал тогда консультант из Минздрава, веселый,компанейский толстяк, у него еще была какая-то овощная фамилия. Буряк! Да, надопоговорить с этим Буряком.

Полистав записную книжку, Кротов нашел домашний телефонконсультанта из Минздрава.

Илья Тимофеевич Буряк оказался дома и сам поднял трубку.

Лена погуляла с Пиней, прибрала на кухне, вымыла посуду.Тетя Зоя уже спала, и это было кстати. Не хотелось сейчас ни с кемразговаривать. Хотелось побыть одной и подумать.

Кончился этот ужасный день, даже не день, а целые сутки.Нет, больше суток она прожила в страхе, напряжении, в ощущении своей полнойбеспомощности. Расслабиться и успокоиться удалось только во время разговора сКротовым. Почему-то рядом с этим совершенно чужим усатым подполковником ей былоудивительно спокойно. Вместе с ней, шаг за шагом, он как бы прошел всеслучившееся, проанализировал каждую деталь, хотя понял сразу – с точки зрениязаконности зацепиться не за что.

Он мог просто вежливо отмахнуться от нее. В самом деле, чемон может помочь? У него наверняка своих проблем по горло, при его-то работе. Даона и не рассчитывала на его помощь.

Она встретилась с ним только для того, чтобы узнать, есть ливо всем случившемся реальный уголовный момент и имеются ли у нее основанияобращаться за помощью в какие-нибудь официальные инстанции. Он объяснил, чтоуголовного момента нет, а следовательно, нет и повода куда-либо обращаться. Ипомощи ждать не от кого. Только от него, Кротова. Он так и сказал ей, прощаясь:«Я не могу помочь вам как следователь МВД, но вы можете полностью рассчитыватьна меня как на частное лицо».

Лена улыбнулась, вспоминая его слова: частное лицо – усатое,голубоглазое, с легкими залысинами над высоким лбом, с подстриженными оченькоротко, «ежиком», светло-русыми волосами…

Особенно стало спокойно, когда он взял ее за руку. Он –человек совершенно другого круга, он не похож на ее обычных знакомых, намужчин, которые были с ней…

Лена вдруг поймала себя на том, что думает о Кротове не како следователе по особо важным делам, не как о подполковнике, а как о мужчине, иудивилась. Она привыкла быть одна. После случайной и нелепой встречи с такназываемым отцом будущего ребенка она окончательно зареклась выстраиватькакие-либо новые отношения.

Конечно, женщине в ее возрасте надо иметь если не мужа, тохотя бы любовника. Все, кто знал ее, были уверены, что таковой имеется. Ноникого не было. Опыт двух замужеств и одного непродолжительного романа оказалсядостаточным, чтобы ничего больше не ждать. А тут Кротов.

Собственно, почему она о нем думает? Может, она простоблагодарна ему за участие, за готовность помочь?

Так и не ответив себе на этот вопрос, Лена заснула.

Она проснулась оттого, что пес Пиня, поставив передние лапына край постели, вылизывал ей лицо.

– Что, малыш, гулять хочешь? – потянувшись, спросила Лена.

Пес изо всех сил завилял хвостом. Зоя Генриховна пила чай накухне и читала

«Советскую Россию». Не отрывая глаз от газеты, она строгопроизнесла:

– Проснулась? Погуляй с собакой. Лена умылась, почистилазубы и, разглядывая себя в зеркале, сказала вслух:

– А ты совсем неплохо выглядишь сегодня, совсем неплохо! – Иулыбнулась своему отражению.

– Что ты говоришь, детка? – закричала Зоя Генриховна изкухни.

– Я говорю, что неплохо выгляжу! – громко объяснила Лена.

– Ты вообще у меня красавица, – тетя Зоя неожиданно отложилагазету и появилась на пороге ванной комнаты, – вся в Лизаньку, маму твою.Только ростом выше, и волосы носишь длинные. А Лизанька всегда короткостриглась.

Лена обняла тетушку и прошептала ей на ухо:

– Я тебя очень люблю.

Выйдя из подъезда, Лена огляделась. Никакой «скорой»поблизости не было. Да и быть не могло. Может, они вообще отстали? Надоело имза ней гоняться, плюнули и отстали. У них ведь нет мотива. Какой, в самом деле,может быть у них мотив?

Пиня изо всех своих стариковских сил тянул к соседнемудвору. Там, вероятно, гуляла сейчас его последняя любовь, юная пуделиха Клара.Пиня даже повизгивал от страсти, и Лена пошла с ним в соседний двор. Там онаспустила пса с поводка и села на лавочку. Она знала, что утром с Пиней лучшепогулять подольше, дать ему побегать и полюбезничать с красавицей Кларой,поэтому предусмотрительно захватила с собой рукопись рассказа ДжозефиныУордстар, чтобы перечитать еще раз и прикинуть, как лучше перевести некоторыеспецифические обороты.

* * *

Зоя Генриховна не услышала ни скрипа отмычки в замке, нимужских голосов в прихожей. Радио на кухне было включено на полную громкость.Она подняла глаза от газеты только тогда, когда на пороге кухни возник молодойчеловек в коротком белом халате, накинутом поверх кожаной куртки.