– Девушка, говорите, – услышала она, как сквозь вату, голоскассирши, пришли в магазин с собакой, да еще очередь задерживаете!

Пока Лена шла к подъезду с пакетом еды, пока поднималась налифте, открывала дверь, она повторяла себе: «Прекрати, успокойся. Так можносойти с ума. Мало ли „скорых“ в Москве?»

Зои Генриховны дома не было. Пиня повел себя очень странно:залаял, заскулил, забегал по квартире, то и дело останавливаясь на кухне,возбужденно обнюхивая пол и протяжно воя. Он поднимал длинную морду вверх,закрывал глаза, издавал утробные собачьи трели.

Лена решила, что пес так взвинчен после долгого общения спуделихой Кларой. Она зажарила яичницу для себя и для него, бросила в его мискувдобавок к яичнице несколько кусков колбасы, потом опустила пакетик чая«Липтон» в кружку с кипятком и позвонила на работу, секретарше Кате.

– Значит, так, – затараторила Катя, – твои билеты уже уменя. Летишь ты в среду, в двадцать два тридцать, обратный билет с открытойдатой, но шеф сказал, у тебя не больше двух недель. Он тебя ждет сегодня дляразговора, напридумывал для тебя кучу дел в Нью-Йорке. Слушай, а ты где сегодняночевала? Ты сейчас вообще где? Я тебе вчера весь вечер звонила и сегодняутром.

– Я у тети. – Лена с трудом вклинилась в Катин речевойпоток. У Кати была манера говорить без остановки и задавать вопросы не длятого, чтобы услышать ответ, а так, для разговора.

– Да, тебе тут девица какая-то звонила, с тоненькимголосочком. Говорит, ей с тобой нужно срочно встретиться. Подожди, я, кажется,записала, как ее зовут.

Было слышно, как Катя, прижав плечом трубку к уху, шарит вбумагах на столе.

– Нет, не могу найти, – сообщила она наконец. – Вроде Валя,откуда-то из Подмосковья, то ли Солнечногорск, то ли Лесногорск. В общем, ясказала, чтобы она заехала к нам в редакцию.

– Спасибо, Катюша. Я буду через час.

* * *

«Скорая» выехала на Дмитровское шоссе. Коляна трясло как влихорадке. Ему приходилось драться не раз, крови он не боялся, но такая вотзверская «мокруха» произошла на его глазах впервые. Кончили несчастную старуху,которая просто подвернулась под руку. Теперь он, Колян, соучастник убийства приотягчающих обстоятельствах.

У него перед глазами все стояло спокойное, дажеблаженно-отрешенное лицо Ржавого, когда он ногами дубасил мертвую уже старуху.

«Отморозки они. Надо с ними завязывать, – с тоской думалКолян, – а как теперь завяжешь? Или они меня замочат, как старуху, или вместесядем».

«Скорая» направлялась к Долгопрудненскому кладбищу, где уРжавого были знакомые могильщики. За сравнительно небольшие деньги или занесколько порций наркотиков они устраивали так называемые «начинки», илидвойные захоронения. В могилу, заранее приготовленную для законных похорон,клали труп, который необходимо было спрятать, присыпали землей. Потом тудасверху опускался гроб «законного» покойника – и все. Найти ничего нельзя было.Милиция, конечно, знала о таких «начинках», но не станешь же вскрывать и раскапыватьвсе свежие могилы на кладбищах! Что скажут родственники покойных, когда прах ихблизких будут тревожить в поисках «начинки»?

А нет трупа – нет убийства. Эта истина известна дажешкольнику. Могильщики молчали, никогда никого не закладывали, ибо опасалисьсами стать «начинкой», к тому же дорожили легким нехлопотным заработком.

– Ну, что ты скис? – весело спросил Ржавый. – Привыкай,фраерок, привыкай. Травки хочешь покурить?

Колян увидел, как Ржавый выстукивает на ладонь табак из«беломорины», потом ловко забивает в пустую бумажную трубочку толченую сухуютраву.

– Не хочу, – буркнул Колян.

Ржавый щелкнул зажигалкой, затянулся.

Табак из «беломорины» он зачем-то ссыпал себе в карманкуртки.

– Ка-айф! – Лицо его сморщилось в какой-то блудливойкошачьей гримасе.

– Эй, Ржавый, дай затянуться! – рявкнул через плечо Водила.

– Ты же за рулем! – изумился Колян, глядя, как Ржавыйпередает Водиле папиросу.

Водила с удовольствием затянулся несколько раз, а Ржавыйпотрепал Коляна по плечу и хихикнул:

– Ничего, быстрей доедем.

«Скорая» неслась по шоссе. Вдалеке на перекрестке мелькнулзеленый огонек светофора, потом зажегся желтый, и Водила решил, что успеетпроскочить, не сбавляя скорости. Но в это время не спеша пересекал шоссеогромный бензовоз.

Затянувшись в последний раз и отдав папиросу Ржавому, Водиласлегка посигналил. Но бензовоз все пер себе и пер. Шоссе было скользкое,прошедший недавно дождь застыл тонкой корочкой льда.

Крик троих в «скорой» потонул в чудовищном грохоте ипламени, от которого хором залаяли все окрестные собаки, а придорожныеларечники повыскакивали из своих ларьков. Зарево было видно далеко вокруг, дажесквозь сырой воздух первого ноябрьского дня.

Когда Лена после долгого разговора с главным редакторомвернулась к себе в кабинет, она застала там Гошу Галицына, который веселоболтал с незнакомой молоденькой девушкой, маленькой и кругленькой, как колобок.У девушки были короткие льняные волосы, ярко-голубые чуть раскосые глаза,вздернутый носик и здоровый румянец во всю щеку.

«Такое личико, – подумала Лена, – было бы находкой дляобложки какого-нибудь комсомольского журнала застойных времен».

– Здравствуйте, Елена Николаевна. – Было видно, что девушкаужасно смущается. Она встала, и большая спортивная сумка упала с колен на пол.– Я Валя Щербакова, я привезла ваши вещи. Я сейчас практику прохожу вЛесногорской больнице. – Девушка густо покраснела и запнулась.

– Да вы садитесь, Валя, не стесняйтесь. – Сама Ленапродолжала стоять и спокойно глядеть на девушку.

– Вы правильно сделали, что сбежали, – горячо заговорилаВаля, – ребеночек у вас живой и здоровенький. Я сама прослушала его, пока выспали.

– Я знаю, – улыбнулась Лена, – и что ребенок живой знаю, ичто вы прослушали, тоже знаю.

– Так вы тогда уже не спали? – Валя вскинула светлые брови.– Какая же вы умница, Елена Николаевна. Я ведь сразу поняла, что вы сбежали.Только боялась поймают.

– А почему вы боялись, Валюта? – мягко спросила Лена.

– Ну как же! Вас ведь усыпили, чтоб привезти, я сразупоняла, это насильно сделали. А главное, я же говорила: ребенок живой. Вотпоймали бы вас – и все. Не было бы ребеночка. Но до конца я все поняла, когдавчера, то есть на следующую ночь, после вас, роженицу привезли. Врачей не было,я сама роды приняла. Представляете, первый раз в жизни! Оксанка уже спала находу, ну, медсестра, с которой мы дежурили. Она вообще-то акушерка, впрочем, неважно. Так вот. Родился мальчик, здоровенький такой, хорошенький. Я какпредставила, что такую же кроху могли загубить, – мне жутко стало. Потомотнесла его в детскую палату, а там пусто. Он – единственный. Ни одногомладенца. Я и подумала – не так что-то в отделении.