Я предупредил письмом компанию «Ньюпор-Делаж» о своем приезде с целью заказать самолет, но не назвал точную дату, потому что весной погода непредсказуема, а если не вылечу во вторник, то поездку придется перенести на неделю. Не знаю, кто удивился больше — я, потому что меня не ждали, или они, потому что я приехал. Секретарша, молодая и раскованная, страшненькая и сексапильная, выслушав, зачем я появился у них, зашла в кабинет директора и задержалась там надолго. Я еще подумал, что успели перепихнуться, хотя вышла не разгоряченная и пригласила меня зайти.

Директор был сравнительно молод, слегка за сорок, то есть по легенде ровесник меня в этой эпохе, хотя во второй версии я моложе на пять лет. Одет элегантно: строгий темно-серый костюм-тройка, сидевший на нем, как влитой, без единой морщинки, белая рубашка, темно-красный в золотую полоску галстук, носовой платочек того е цвета, уголок которого выглядывал из левого нагрудного кармана. Только слишком длинный тонкий загнутой нос как-то не вязался с одеждой. Возникало впечатление, что облачен в украденное, чудом оказавшееся впору. Кстати, замечал за многими французами, что упаковка лучше содержимого.

Я поздоровался, представился, сел на указанный стул с темно-красным сиденьем, довольно мягким, по другую сторону широченного стола со столешницей из красного дерева, заваленного папками разного цвета, картонными и кожаными. Видимо, таким способом экономили на втором столе, который принято ставить перпендикулярно директорскому. Я еще раз повторил цель визита.

— Вообще-то мы сделали всего один образец для соревнований, но, если вы хотите, изготовим второй. Сразу предупрежу, что это будет эксклюзивный образец, поэтому обойдется дороже серийной модели, — представившись Анри Лекоком, сказал директор.

— Это понятно, — согласился я. — К тому же, я бы хотел внести некоторые изменения. Чертежи привез.

— Это надо будет согласовать с нашим главным конструктором месье Делажем. Некоторые изменения могут сильно повлиять на летные качества самолета, — предупредил директор и, позвонив надраенным бронзовым колокольчиком, который прятал между папок, дождался, когда заглянет секретарша, приказал: — Пригласите месье Делажа, если не сильно занят.

— Не думаю, что мои улучшения как-то на них скажутся, — усомнился я, — но вам решать.

— Вы пилот? — спросил он, чтобы заполнить паузу.

— Бывший военный летчик, майор. Сейчас мажоритарный акционер авиационной компании «Женевские авиалинии», — проинформировал я.

— О!– восхищенно воскликнул Анри Лекок и признался: — Я летал в Лондон и обратно на ваших самолетах. Удобные сиденья, хорошие пилоты!…

Он заливался, пока не пришел главный конструктор. Я не простой покупатель, а владелец авиакомпании, то есть статус у меня выше. Значит, меня надо развлекать. Мало ли, вдруг решу купить и их истребители или бомбардировщики, переделанные в авиалайнеры⁈

25

Главный конструктор Гюстав Делаж тоже наш ровесник. Лысый, усатый, с округлой славянской физиономией и среднего размера прямым носом. Встретил бы в России, решил бы, что русский. Я изложил ему свои хотелки: увеличение топливного бака на восемьдесят-сто литров; замена кормового полоза на колесо; фонарь на кабину, открывающийся назад, и обогрев ее от двигателя; сиденье удобное, если за спиной ранец в парашютом, которые становятся нормой; пристежные ремни с замком на груди, чтобы открывались одним нажатием. Кроме первых двух пунктов, остальные на летные качества самолета не влияли, поэтому о них даже не говорили, так, прихоть клиента.

— Вы пилот? — был первый вопрос Гюстава Делажа.

Я дал тот же ответ, что и директору, добавив, что в войну командовал авиаотрядом в русской армии, а когда учился, летал на самолетах их фирмы.

— А мне сказали, что вы швейцарец! Думаю, откуда у них авиаотряды⁈ — хохотнув, произнес он.

— Сейчас я швейцарец, — заверил его.

— А мне не дали повоевать. В пятнадцатом году отправили в тыл конструировать новые самолеты, — рассказал он.

— Они были правы. Не в обиду, но, как конструктор, вы нужнее, чем даже самый лучший летчик-ас, — тонко польстил я.

Гюстав Делаже повелся, заулыбался по-детски, а потом спросил:

— Много трофеев на счету?

— Всего шесть. В конце шестнадцатого года я летал на русском «Анасал-ДС». Над Болгарией схлестнулся с двумя немецкими «Альбатрос-Д2»'. Встреча закончилась со счетом один-один. Я сумел сесть неподалеку от греческой границы, вышел к союзникам. Пока добирался до Франции, началась революция в России. Я не захотел принимать участие в братоубийственной войне, осел в Швейцарии, — поведал я.

— «Анасал» — это самолеты месье Анатра? — спросил он.

— Да, — подтвердил я. — Вы с ним знакомы?

— Первое время, перебравшись во Францию, он заходил к нам, собирался стать компаньоном, но не сложилось. Наши акционеры не захотели. Потом предлагал авиадвигатель, созданный вместе с компанией «Пежо» — и тоже ничего не получилось. Сейчас он живет недалеко отсюда, в Ла-Гарен-Коломб, — сообщил Гюстав Делаже.

— Точный адрес не знаете? — спросил я.

— Нет. Мы с ним встречались в баре «Матрёшка́», — сделав ударение на последнем слоге в названии, поведал главный конструктор. — Его там хорошо знают, значит, месье Анатра бывает часто.

После чего вернулись к заказу. Теперь уже разговор шел по-другому, как со старым приятелем.

— Для чего вам нужен самолет? — поинтересовался он.

— Для души, — ответил я. — Когда становится паршиво, поднимаюсь в небо и кручу фигуры высшего пилотажа. Сразу становится легче. Авиалайнер «Дорнье-Меркурий-2» для этой цели подходит плохо. Иногда летаю по делу, поэтому нужна бо́льшая дальность, чтобы реже заправляться.

— Это не проблема. Увеличу топливный бак в фюзеляже на сто тридцать пять литров, чтобы хватило на семьсот километров. Немного потеряете в скорости, — пообещал главный конструктор.

— Не страшно. Я не собираюсь участвовать в гонках, устанавливать рекорды. Вернувшись с войны, перестал заниматься ерундой, — поделился я.

— Как я вас понимаю! — искренне воскликнул он и продолжил: — С колесом тоже ничего сложного. Я хотел установить, но заказчик, Военное министерство, потребовал, чтобы истребитель, который мы разрабатываем, можно было использовать, в том числе, как палубный на авианосцах, которые сейчас входят в моду, все без ума от них. Я решил, что полоз легче будет заменить посадочным крюком.

— Когда сможете сделать? — задал я вопрос.

— До конца недели. Мы хотели изготовить еще один экземпляр для соревнований, но потом отложили, появились более важные дела. Всё, что надо, имеется. Осталось только собрать, отрегулировать, испытать, — пообещал Гюстав Делаже.

— Прилечу в следующий вторник, — пообещал я и