— Где-то около девяноста тысяч франков, — ответил он.

По нынешнему курсу это менее трех тысяч долларов. «Мерседес» обошелся мне дороже.

— Оставлю вам чек в немецких марках на сумму в сорок пять тысяч французских франков, а остальное доплачу, когда буду забирать, — предложил я.

— Это будет здорово! — радостно оповестил директор завода, который всё это время помалкивал.

Как догадываюсь, у него отношения с главным конструктором по варианту «Один должен умереть».

26

Таксист ждал меня. Завидев, сразу открыл дверцу и спросил:

— В «Риц»?

— Нет, — ответил я. — Сперва в Ла-Гарен-Коломб. Надо найти там бар «Матрёшка́».

— Я знаю, где он. Несколько раз отвозил туда русских офицеров, — сказал таксист.

Бар был большой, расписанный снаружи под хохлому. Вывеска на двух языках, русском и французском. На двустворчатой двери нарисована красная матрёшка выше человеческого роста, которая разделялась на две части по вертикали при открытии-закрытии. Внутри всё простенько, если не считать несколько небольших картонных игрушек-символов России разного цвета, развешанных по стенам. Заняты всего два столика: за одним сидел тощий старик с длинной бородой старообрядца, за другим — два мужчины лет тридцати пяти, еще не растерявшие военную выправку и жесты. На меня посмотрели с интересом. Наверное, догадались, что русский, а раньше не видели здесь. За стойкой стоял крепкий тип с густой темно-русой шевелюрой, подстриженной коротко, и усищами, как у Будённого, одетый в клетчатую зелено-желтую рубашку и сверху черная жилетка, как у приказчика. Кулаками опирался на стойку, будто собирался вот прямо сразу выматерить меня и выгнать вон.

Поздоровавшись на русском языке, я заказал бокал сотерна. Это вино изготавливают из винограда, покрытого «благородной» плесенью, что случается не всегда, поэтому стоит недёшево.

— Восемь франков, — объявляет бармен, поставив передо мной бокал, наполненный желтоватым вином.

Я положил на стойку купюру в десять франков, показал жестом, что сдачи не надо, и произнес:

— Мне сказали, что здесь бывает господин Анатра Артур Антонович.

— Заходит иногда, — сказал он.

— Мы с ним знакомы по Одессе. Не передадите ему записку? — спросил я.

— Если зайдет, передам, — ответил бармен.

Я положил на стойку сложенный лист бумаги, на котором в кабинете директора авиазавода написал, кто я такой, что случайно узнал, что он здесь бывает, что нахожусь в Париже проездом, что остановился в «Рице», пробуду до утра, что, если есть желание, можем встретиться, а если получит записку поздно, пусть оставит в отеле номер телефона, я позвоню, когда приеду в следующий раз. После чего похабно, в два захода, опорожнил бокал прекрасного вина и пошел на выход.

— Теперь в «Риц», — приказал я таксисту.

Вот уж где ничего не меняется.

Портье узнал меня и, поздоровавшись и улыбнувшись, спросил:

— Номер с кабинетом и видом на площадь? Правильно?

— Поражаюсь вашей памяти! — честно признался я, заставив его расцвести от счастья, после чего попросил, назвав фамилию: — Мне могут позвонить. Соединяйте в любое время.

— Обязательно! — заверил он и вручил ключ от номера, не спросив никаких документов.

Богатым клиентам они не нужны.

Артур Анатра позвонил около семи, когда я уже собирался в ресторан.

— Вы уже поужинали? — спросил он после обмена приветствиями.

— Только собрался, — признался я.

— Давайте встретимся в ресторане вашего отеля и поужинаем вместе, вспомним молодость, — предложил он.

— С превеликим удовольствием! — согласился я.

Сидеть на улице было холодно, поэтому все посетители были во внутреннем зале ресторана. Было их мало, как и постояльцев в отеле. Не сезон и, наверное, не та экономическая ситуация. Я занял свободный столик подальше от компании из двенадцати человек, которые праздновали юбилей одного из них, видимо, самого богатого, потому что славословие не прекращалось. Пожилой официант узнал меня, а я его нет. Как догадываюсь, это одно из отличий богатого от бедного. Мне от официанта ничего не надо, поэтому и помнить не обязательно, а ему наоборот.

— Поставьте на лёд бутылку шампанского экстра брют. Жду старого знакомого, с которым не виделись много лет, — заказал я.

Официант стушевался, признался виновато:

— У нас есть только обычный брют. Об экстра я не слышал, спрошу у сомелье.

Видимо, я опередил время, и пока что сухое шампанское не делают без дозажа — добавления виноматериалов и сахара, чтобы компенсировать потерю жидкости при дегоржаже — удалении замороженной пробки из дрожжевого осадка, образующейся при ремюаже, когда бутылку на два-три месяца ставят горлышком вниз под углом сорок пять градусов в специальные пюпитры и каждый день проворачивают, чтобы примеси сводились вниз. В экстра брют добавляют то же вино, а не экспедиционный ликер.

— Хорошо, давайте то, что есть, — милостиво согласился я. — А пока принесите мне безалкогольный аперитив из разных соков.

Артур Антонович Анатра стал еще толще, но при этом, как раньше, подвижен и телом, и умом. Поздоровавшись за руку, он сразу предложил перейти на «ты».

— Мы теперь в одной лодке, и она не наша, и в придачу дырявая! — горько произнес он и приказал официанту, подошедшему с двумя меню: — Бутылку шампанского брют!

— Месье уже заказал, — проинформировал тот.

— Ну, рассказывай, где ты, что, как, чем занимаешься? Вижу, что в отличие от многих наших соотечественников сумел хорошо устроиться, потому что правильно просчитал перспективу, — потребовал он и первым выложил о своих мытарствах: — Я, пусть и с запозданием, последовал твоему совету и в восемнадцатом году, когда Одессу оккупировали австро-венгры, продал им двести аэропланов «Анасал» и перевел деньги через швейцарский банк в французский. В начале девятнадцатого, когда англичане и французы начали покидать Одессу, улетел на своем самолете в Париж. Сначала жил на авеню Шарля Флоке, потом в пригороде Нейи-сюр-Сен, потом уехал в Монако, консулом которого в Одессе был с шестнадцатого года. Скучно там, сбежал в Берлин. Собирался с компаньонами создать авиастроительный завод, но не получилось из-за ограничений, наложенных на Германию. Вернулся во Францию и поселился в Ла-Гарен-Коломб неподалеку от завода компании «Пежо». У меня с ними совместные проекты по разработке авиационных двигателей.

Я рассказал о своем житье-бытье, в том числе о собственной небольшой авиакомпании, умолчав, что владею крупными пакетами в трех химических компаниях и небольшими в электростанции «Шанси» на реке Рона и производителя электротехники «Эшер-Вис и Ко».

Дальше под шампанское и еду начали вспоминать прошлое. Мой