— Это мои проблемы. Мы приедем, ты постоишь передзакрытой дверью и, может быть, успокоишься. И твоя чокнутая подружка тоже.Слушай, она замуж не собирается? У меня заместитель — отличный парень и неженат. Может, стоит их познакомить?

В пятницу, где-то около десяти часов утра мы отбыли в НижнийНовгород. Мы — это я, мой муж и Женька. Особого энтузиазма подружка невыказывала, с сомнением поглядывала на Романа Андреевича и, улучив момент,шепнула:

— Он нам всю малину испортит.

— Какую еще малину? — обиделась я за мужа. —Мы едем поспрашивать знакомых Инги. Как может Ромочка этому помешать?

— Все менты страшные зануды, а Ромка твой…

— Ну, знаешь ли… — возмутилась я, но тут РоманАндреевич вернулся (дело было на заправке), и прения пришлось прекратить. НаЖеньку я здорово разозлилась. Зануда или нет — это еще вопрос, к тому же речьидет о моем муже, и она могла бы… В общем, я здорово разозлилась и всю дорогу сЖенькой не разговаривала, а она, вместо того чтобы проникнуться и загладитьвину, свернулась калачиком на заднем сиденье и дрыхла до самого Нижнего.

Роман Андреевич тоже был молчалив, поглядывал на меня хмуро,наверное, злился. Ясно, что экспедиция, начавшаяся при таком низком боевомдухе, ни к чему хорошему привести не может. Дорога заняла меньше трех часов, ивскоре мы уже тормозили возле стоянки такси. Нижний Новгород большой, и, вкакой стороне искать нужную нам улицу, стоило справиться заранее. Женька ожила,потянулась, потерла глаза и спросила, зевая:

— Приехали, что ли?

— Приехали, — буркнула я.

— Здесь недалеко, — садясь в машину, сообщил РоманАндреевич. — Мост, а потом направо.

Меня это сообщение не больно-то воодушевило, чем ближе мыбыли к месту действия, тем тоскливее становилось на душе. Явимся мы по данномуадресу, и что? Поймем, что вовсе не стоило тащиться сотни километров — вот что.И Ромка будет прав, что само по себе неприятно, и выходной потерян.

— Ну вот, дом номер семнадцать, — возвестил муж ипосмотрел на нас не без ехидства.

— Не скажешь, судя по домику, что девица жилабогато, — заметила Женька.

Что да, то да. Район вообще не радовал изысками архитектуры,а этот дом и вовсе удручал. Приземистое двухэтажное строение, окна первогоэтажа начинаются в метре от асфальта, на многих окнах решетки. Оштукатуренный икогда-то выкрашенный в желтый цвет, сейчас дом выглядел облезлым и брошенным:штукатурка обвалилась во многих местах, от крыши почти до самого фундамента шлавыдающихся размеров трещина, деревянный заборчик возле подъезда завалился, идаже кот, дремавший на лавке, похож на беспризорника, хотя ни худым, ниособенно грязным не был.

Мы приткнули машину во дворе, в на редкость живописномместе: слева мусорные контейнеры, справа покосившиеся деревянные сараи, почтичерные от времени, так что приходилось диву даваться, каким образом они ещедержатся.

— Ну и что дальше? — спросил Роман Андреевич иядовито улыбнулся, должно быть, наслаждаясь выражением глубокой тоски на нашихлицах.

— Пойдем, — кивнула мне Женька, — а ты,герой, сиди здесь. — Может быть… — неуверенно начала я, но подружкаперебила:

— У твоего муженька такая внешность, что граждане сперепугу забудут собственные фамилии.

— Благодарствую на добром слове, — порадовалсяРоман Андреевич, а я зашипела:

— Что за глупости ты говоришь? Ромочка очень дажесимпатичный…

— Да знаю я, знаю, — отмахнулась Женька. — Исовершенно безопасный для женщин и детей, но об этом ни в жизнь не догадаешься,если он сам не скажет.

Между тем мы уже вошли в подъезд, и я решила оставить глупыепрепирательства. Дом внутри выглядел еще непригляднее, чем снаружи. Подъезднуюдверь, когда-то наполовину застекленную, заделали куском фанеры, которуюукрашали слова и выражения, вызывавшие краску стыда. Деревянные полы скрипелипод ногами, одна ступенька провалилась, справа, прямо на полу, стоял ржавыйрадиатор, а из стены торчала труба, узкая и довольно длинная. Если в темноте натакую наткнешься…

— Кошмар какой-то, — покачала головой подружка,тем самым высказав и мое мнение о жилище Инги. «Неужели здесь нашаЛелька? — с тоской подумала я и одернула себя: — Лишь бы ребенок был вбезопасности…»

На площадку выходили двери четырех квартир. Инга жила втретьей. Мы позвонили и стали ждать, не рассчитывая на успех: так и вышло.

— Ну, что, — вздохнула подружка, направляясь ксоседней двери. — Начнем…

Дверь нам открыла девчушка лет восьми, взглянула весело икрикнула в темноту коридора:

— Мам!.. — И тут же исчезла. Очень жаль, мне быхотелось с ней поговорить. Дети иногда приметливее взрослых. Из темнотывозникла женщина неопределенного возраста в короткой юбке и полосатой футболке,посмотрела на нас с некоторым удивлением и сказала:

— Здравствуйте.

— Здравствуйте, — дружно кивнули мы, взглядамипризывая друг друга начать разговор. — Извините, — поняв, что надобрать инициативу в свои руки, сказала я. — Мы к Грудневой приехали, втретью квартиру. Не знаете, где она может быть?

— Груднева? Инга, что ли?

— Да.

— А вы ей кто?

— Мы раньше соседями были, когда она в Воронеже жила.Собрались поступать в ваш университет, на заочное отделение, — торопливодобавила я, сообразив, что из студенческого возраста мы успели выйти. — АИнга писала, что мы можем у нее остановиться, на время экзаменов.

Женщина посмотрела внимательнее, нахмурилась, зачем-товыглянула в коридор и, схватив нас за руки, втянула в прихожую, прикрыла дверьи зловещим шепотом произнесла:

— Пропала она. Из милиции ее спрашивали. Да ладно бы измилиции, тут такие приходили… головы бритые, взгляд чумовой, форменные убийцы.Раза три были. И все нам звонят. А я чего про эту Ингу знаю? Ничего. Что я сней, детей крестила? Она сама по себе, а я сама… у меня две девчонки, а тутмужики с бритой башкой, да я чуть от страха не умерла. Послал бог соседку… Явижу, вы девушки приличные, и прямо скажу: нечего вам у нее делать. До добратакая подруга не доведет…

Убедившись, что говорить женщина будет долго, а полезныхсведений поступает мало, я решилась открыть рот:

— Извините, а вы не знаете, где она может быть?