– Да она и не ведьмочка небось, а одна из лопухоидов...Ненавижу, когда эти ничтожества воображают себя чародеями. Руки бы поотрывалтому, кто дает им волшебные инструменты...

Таня в страхе схватилась за смычок. Она хотела взмахнуть им,зная, что от этого видения порой исчезают, но случайно задела еще одну струну.«Ну вот, опять! Да что же это такое!» – подумала она, испытывая дурноепредчувствие. И предчувствие не обмануло.

«Дррианггг!» – ехидно тренькнула струна, и тотчас третьяголова, лысая, как бильярдный шар, выкатилась рядом с первыми двумя. Лицо у неебыло плоским как блин, с таким же, как и у блина, множеством мелких пористыхрытвин, глаза точно узенькие щелки, зато огромный рот протягивался от уха доуха. Явственно ощущалось, что голова эта если и не совсем тупая, то с придурью.

– Горыани подниматурус? – мрачно спросила голова.

Таня убито молчала.

– Терпеть не могу, когда от меня одну головуперемещают. Это, выходит, мое туловище там сейчас одно торчит? Кто хошь подойтиможет и пинка дать? А если б я, к примеру, в битве был, то че, так вслепую имахать?

– Угу, Горыня! Это ты точно сказал. Типа, кто незаховался, я не виноват... – сказал Дубыня. – Я че, типа, сказатьхочу. Я за пять минут до этого от скуки с двумя циклопами завязался: мол, четолкаетесь, одноглазые, давно вам не вламывали, и все такое... Один толькоразмахиваться начал, а моя башка – раз! – и тут! То-то он щас небосьморгает... То ли он мне голову снес, то ли чего. Непонятно, короче, как сбезголовым махаться.

– Нет, точно надо ее сожрать! – решил за всехУсыня. – Говори отзыв! Ну? Не знаешь? Ну ты допрыгалась!

– Ковокли? Обвиватум? Горьяни? Зюзли Кызюкли? –наудачу выпалила Таня.

– Ага, вроде того... Прям в самую точку! –понимающе сказал Горыня. Голос у него звучал довольно ласково, однако девочкесовсем не понравилось, как он облизнулся. Скверненько облизнулся.

Головы многозначительно переглянулись. Ус щелкнул, словнобич, и, обвив Таню за лодыжку, стал подтягивать ее к себе. Девочка рванулась,завизжала, но он был толстый, как корабельный канат.

– Жаль, рука там осталась... Взять нечем... Ну даничего, мы ее и так... – примериваясь, пробормотал Усыня.

Дубыня забеспокоился:

– Слышь, братан, ты того... Не забывай нас-то. Оставишьнам куснуть? – сипло спросил он. – Мы ж тебя того, угощали...

– Когда это вы меня угощали? – возмутился Усыня.

– Ну как же? А немецкими рыцарями...

– Тьфу ты... Так то ж консервы! Их покуда вскроешь,ажно запотеешься!

– А ты бы открывашкой. После зато копьями ихними взубах ковырять очень сподручно.

Защищаясь, Таня взмахнула было смычком, но Усыню этоиспугало не больше, чем если бы его попытались ткнуть спичкой. Пасть сгромадными тупыми зубами была уже совсем близко. Некоторых зубов у Усыни небыло, а остальные выглядели не лучшим образом.

– А-а-а! Не трогай меня! Тебе надо кстоматологу! – крикнула Таня, отчаянно упираясь ладонями чудовищной головев лоб, чтобы ее непросто было проглотить.

– А это еще кто такой? С чем его едят? –поинтересовался Усыня.

– С бормашиной и со сверлами... Под майонез хорошоидет, особливо если вместе с перчатками и всеми щипчиками! – подсказалДубыня. Из всех трех голов он был, похоже, самый всезнающий. И вдобавок сбольшим практическим опытом.

Изловчившись, Таня попыталась ткнуть великана локтем в нос.Тот удивленно моргнул.

– А для лопухоидки ты довольно смелая. Обычно они сразув обморок хлопаются, – сказал он одобрительно.

– Я не из лопухоидов, говорю же вам! И контрабас нечужой! Мой папа Леопольд Гроттер!

Внезапно ус, сжимающий ей лодыжку, ослаб. – ЧТО? Тыдочь ГРОТТЕРА? Ты ТАНЯ Гроттер? Все три головы недоверчиво уставились на нее.

– Чем докажешь?.. Разве может такое быть, чтоб самаГроттер простейших заклинаний не знала? Да Грот-теры, они ого-го все какиеголовастые были! Прям-таки жутко ученые! – усомнился Усыня.

– Да она это, она... И родинка на носу, и кудряшки...Вся личность ее, не врет... – зашептал Горыня.

– Ой, мамочка моя великанша! Ой, папочка мой титан! Ой,бабушка моя циклопша! Чтоб мне поперек треснуть и вдоль срастись! Глазыньки бмои не видели! – запричитал Дубыня. – Это ж дочь Гроттера,встретившая взгляд Той-Кого-Нет и оставшаяся в живых! Единственная, видевшаяее!

– Невероятно, мы ее чуть не слопали! Вот был быкошмар! – багровея, прогудел Усыня.

– Ну и влетит нам, если она скажет Сарданапалу!

– Или Ягге! Или Поклепу! Но она не скажет... Не будетябедничать на трех добряков, которые самую чу-чулечку-расчучулечку с нейпошутили? – залебезил Дубыня.

– Ничего себе пошутили! За такие шутки знаете что взубах бывает? Впрочем, вам это уже не грозит, – проворчала Таня, самаудивляясь такой наглости.

– Мы дико извиняемся. Накладочка вышла! – сказалУсыня.

– Нестыковочка... – шмыгнул носом Горыня.

– Неувязочка... Ты должна была сказать «колобородун»,тогда все было бы в порядке, – виновато выпалил Дубыня. – А теперьпрощевай, пора нам! Нам вредно слишком долго оставаться в лопухоидном мире.

– Ага, а то еще тело утопает куда-нибудь и наломаетдров. Лови потом этот безголовый чурбак. Ой, чудо-то какое, сказать, коговидели, так и не поверят! – закончил Усыня.

Торопясь улизнуть, три головы стремительно закружились наместе. Замелькали пунцовые от раскаянья уши.

– Погоди... Постойте! – крикнула было Таня, нолоджия уже опустела. Пораженная девочка так и не сумела задать им вопрос,который вертелся у нее на языке.

Кто такой Сарданапал? А Ягге? А Та-Кого-Нет? Стоило Танепроизнести про себя третье имя, как голова снова закружилась... Почему-то впамяти девочки возникли тощие зеленые руки, тронутые тленом... Омерзительныеотрубленные руки, тянущиеся к ее горлу...

«Отдай То, что ты прячешь! Я мертвая, ты живая... Тывиновата в том, что я умерла... Десять долгих лет после твоего рождения идесять веков до него я ждала этого часа», – прошелестел голос. Ледянаямертвая рука коснулась ее лица и, отдернувшись, растаяла...