Полтора Километра с ненавистью ворчала на Таню из-под стола.Если бы она смогла, то обязательно бы на нее наябедничала. Не удержавшись,девочка топнула на нее ногой и крикнула: «У-у!» От возмущения старая перечницаедва не подавилась своим лаем, а отлаявшись, пошла к миске лакать воду.

– Пей и не булькай, а то хвост отвалится! –посоветовал а ей Таня.

Уничтожив на кухне все следы своего пребывания, она, жуя находу кусок красной рыбы, отправилась в комнату Пипы, от пола и до потолказабитую мягкими игрушками. Одних только львов у Пипы было семь штук, не считаямедведей, кошек, гномов и жирафов. Мягкие игрушки ей дарили многочисленныеделовые партнеры дяди Германа, у которых не хватало фантазии подарить что-либоболее стоящее. Знали бы они, что Пипа пинает их игрушки ногами, давитвелосипедом, а изредка даже потрошит перочинным ножом. Казалось бы, при такомотношении она могла бы подарить что-нибудь Тане, но Пипе такое даже в голову немогло прийти.

Осторожно переступая через разбросанные на полу фотоальбомы(пятьдесят прыщавых физиономий Пипы в каждом) и диски с играми для компьютера,Таня пробралась к себе на лоджию. Она отлично знала, что, стоит ей хоть насантиметр сдвинуть какой-нибудь диск или перелистнуть страницу одного изПипиных журналов, та устроит жуткую истерику и, катаясь по полу, будет орать,что Таня рылась в ее вещах. А уж глаз у Пипы наметанный – каждый вечер онапроводила по часу, замеряя ниткой расстояние от одной игрушки до другой илиприклеивая к ящикам стола секретные волоски.

На лоджии Таня открыла дверцу деревянного шкафа и вытащилафутляр от контрабаса. Девочке всегда нравился этот момент: футляр выдвигался снегромким поскрипыванием, будто добродушно ворчал, приветствуя ее.

– Привет, старый скрипун! – сказала ему Таня.

Он был очень приятным на ощупь – теплым, кожистым,шероховатым. Даже зимой он никогда не был холодным, и Таня всегда грела об негоруки. Раньше, когда Пипа смертельно ее оскорбляла или тетя Нинель походя давалазатрещину, Таня забивалась внутрь футляра, сворачивалась там и лежала, глотаяслезы. А футляр оберегал ее. Или ей только казалось, что оберегает. Когда Танебыло пять лет, тетя Нинель попыталась выволочь ее из футляра, чтобы наказать заслучайно разбитую чашку. Неожиданно крышка вдруг ни с того ни с сегозахлопнулась и так прищемила ей руку, что тетя Нинель две недели носила ее наперевязи. Да и футляр она так и не решилась выбросить, хотя сотни разгрозилась.

Таня отщелкнула маленький старинный замок и, приподнявкрышку, сунула в футляр руку. Ее пальцы привычно скользнули за обшивку, в тотнебольшой и единственный тайник, где она прятала свой дневник – не школьный,доступный всем учителям и всюду сующему нос дяде Герману, а личный, которомуона доверяла все тайны и беды.

Внезапно девочка вскрикнула и отдернула руку. Вместодневника ее ладонь наткнулась на что-то липкое и тягучее. Таня с трудом узналав этой гадости свою тетрадь, выглядевшую так, будто кто-то изжевал ее. Точнотак же испорчена была и вся атласная подкладка контрабаса. Распахнув другуюполовинку шкафа, Таня увидела, что все ее немногочисленные вещи выглядят ничутьне лучше – скользкие и обслюнявленные, они не висели, а буквально стекали свешалок.

Желудок у Тани сжался. Боясь, что ее вырвет, она захлопнулашкаф. В первое мгновение она решила, что эту гадость ей сделала Пипа, но дажепрыщавая дочка дяди Германа, при всей своей ненависти к ней, не стала быизжевывать ее вещи. Максимум она изрезала бы их бритвой, выжала бы в карманполтюбика зубной пасты или измазала бы одежду кетчупом. На большее ееизобретательности ни за что бы не хватило. Скорее ее скорбные извилины завязалисьбы морским узлом.

– Кто это сделал? Кто? – простонала Таня.

Глаза у нее защипало. В горле встал ком. Это был ее любимыйдневник, которому она поверяла самые сокровенные свои секреты, единственная, несчитая футляра от контрабаса, вещь, принадлежащая лично ей!

– Если я найду того, кто это сделал, – я емуврежу! – в ярости крикнула Таня.

Внезапно на шкафу кто-то противно захихикал. Звук при этомбыл такой, будто кто-то скреб одним листом наждачной бумаги по другому. Девочкавскинула голову, и тотчас на лоб ей свалился мерзкий вонючий бумажный ком, вкотором она смутно угадала последние страницы своего дневника.

– Х-хо! Она мне врежет, х-хо! Врежь мне, врежь, х-хо!Никто еще никогда не врезал Агуху!

На плечо Тане спрыгнуло небольшое противное существо сжирным телом, покрытым жесткими сальными волосами. У него была крошечная головас морщинистым лбом, короткие кривые ноги с цепкими пальцами, длинный, голый,розоватый, как у крысы, хвост и длинные, гнущиеся во все стороны, лишенныелоктей руки. Когда существо, мерзко хихикая, распахивало огромный рот, полныймелких зубов, то нижняя часть его головы оставалась на месте, верхняя же часть– с носом, лбом, вплоть до покрытой плесенью макушки, – откидываласьназад, как на шарнире. На макушке у существа были отвратительные желтоватыерожки: правый рос прямо, а левый, маленький и неразвитый, загибался чуть впереди вбок.

Вцепившись в Танино плечо, оно с силой оттолкнулось от негои, вдребезги разбив головой окно, метнулось в комнату Пипы. Оставляя на паркетескользкие и грязные следы, существо вскарабкалось на письменный стол дурневскойдочки и в мгновенье ока обмусолило всю гору журналов и учебников, попутнооткусив голову у дорогой коллекционной куклы.

– Плох-хо тебе будет, плох-хо! – прошипело оно,нагло глядя на Таню гноящимися глазами, – Лучше сама отдай, что прячешь,или умреш-шь в страшных судорогах! Станешь мертвей Мертвого Грифа!

– Я не понимаю, что ты хочешь!

– Не желаешь отдать? Х-хо! – Мерзкий рот открылся,с треском, как сухой орех, раскусывая телефонную трубку. – Не хочеш-шь?Вот тебе!

– Что отдать? – чуть не плача от омерзения иужаса, крикнула девочка.

– Вреш-шь, что не знаеш-шь! Все ты знаешь,Гроттер! – рассвирепел Агух.

Его тонкая рука потянулась к монитору компьютера Пипы, накотором та запускала все свои триста дисков с играми. Монитор был тонкий,жидкокристаллический – подарок тети Нинели за то, что Пипа ухитрилась получитьгодовую четверку по ботанике. Пипа представила это как свою величайшую заслугу,хотя на самом деле ботаничка ставила отметки, задавая вопрос: морская звезда –это растение или нет? Те, кто отвечал «нет», получали «пять», а все остальные –«четыре».

– Не надо! Не трогай монитор! – в ужасе крикнулаТаня, представив, что устроит Пипа, если он разобьется.

– Боиш-шься? Так вот тебе! Х-хо! Пусть тебя за этоповесят или четвертуют! Снимут кожу, сварят в раскаленном свинце! – мерзкозахихикал уродец.