Лиз тоже попыталась лечь пораньше, но около полуночи Джемипроснулся и прибрел к ней в спальню. После непродолжительных уговоров Лиз всеже уложила его в свою постель, и это неожиданно принесло ей некоторое утешение.Джеми был таким теплым и так доверчиво прижимался к ее боку, что Лиз невольноподумала — ради него, ради других детей она обязана вынести все, что выпало наее долю. Пусть даже в жизни ее не ждало ничего, кроме ежедневного тяжкого трудаи громадной ответственности.

Следующая неделя тянулась невыносимо медленно.

Начались рождественские каникулы, и дети не ходили в школу.Это только усугубляло всеобщее уныние и подавленность. В воскресенье — ровнодесять дней после гибели Джека — они всей семьей отправились в церковь, надеясьобрести там некоторое подобие мира, но даже после того, как они высидели полнуюслужбу, горечь потери нисколько не ослабела. Все происшедшее по-прежнемувоспринималось как тяжелый, удушливый кошмар.

В понедельник Лиз специально встала пораньше, чтобы самойприготовить детям завтрак и отвезти их в школу. Питер давно ездил в школусамостоятельно и иногда отвозил туда сестер, но сегодня он хотел заехать заДжессикой, и Лиз с легким сердцем отпустила его. Чем больше забот — тем лучше,решила она, усаживая девочек и Джеми на задние сиденья их восьмиместногофургона, который Джек в шутку называл школьным автобусом.

Школа, где учились Меган, Рэчел и Энни, была совсемнедалеко. Лиз доехала туда меньше чем за пять минут и, высадив их у ворот,повезла Джеми в его специальную школу, где занятия начинались на полчаса позже.Как обычно, она остановилась на стоянке перед школьным зданием. Джеми всегдаездил учиться с радостью, но сейчас почему-то не торопился вылезать из машины.Наконец он открыл дверцу и, спрыгнув на землю, повернулся к Лиз.

— Скажи, мам, должен я сказать в классе, что папаумер? — спросил он, прижимая к груди новенький ранец, который подарила емуна Рождество Рэчел.

— Учителя уже знают, — ответила Лиз. — Яспециально звонила им, чтобы они были в курсе. Кроме того, об этом писали вгазетах. Если тебя кто-то спросит, можешь просто сказать, что не хочешь разговариватьна эту тему. Думаю, этого будет достаточно.

— А они знают, что человек, который застрелил папу, былплохой?

— Думаю, знают. — Разговаривая с учительницейДжеми, Лиз попросила позвонить ей или Кэрол, если сын вдруг запросится домой,но — как и остальные ее дети — он, похоже, справлялся с ситуацией значительнолучше, чем она ожидала.

— Если захочешь поговорить со мной, — добавилаона, — просто скажи своей учительнице мисс Грин, и она проводит тебя ктелефону.

— А можно мне будет вернуться домой пораньше, если язахочу? — с тревогой спросил Джеми.

— Конечно, милый, только, боюсь, дома тебе будетскучно. Я собираюсь на работу, так что, пока не вернутся девочки, тебе придетсяпобыть с Кэрол. — Она улыбнулась. — Не волнуйся, малыш; вот увидишь —в школе, с друзьями тебе будет намного веселее.

Джеми кивнул и сделал шаг по направлению к школе, но сноваостановился.

— А вдруг тебя тоже кто-нибудь застрелит, какпапу? — спросил он, и его большие темные глаза мгновенно наполнилисьслезами.

Лиз как можно решительнее покачала головой.

— Этого не случится, обещаю! — сказала она и,протянув руку, погладила сына по щеке. Но на самом деле она, конечно, не моглаобещать ему этого. После трагической гибели мужа Лиз больше не чувствовала себязастрахованной от всякого рода печальных неожиданностей. Не то чтобы онавсерьез боялась, что какой-нибудь разочарованный клиент может явиться к ней вконтору с ружьем, но ведь нельзя отрицать, что в ее жизни появилось ощущениезыбкости и ненадежности, от которого вряд ли скоро удастся избавиться.

— Со мной все будет в порядке; — добавилаона. — И с тобой тоже. Увидимся вечером, ладно?

Джеми кивнул и, повернувшись, медленно побрел к школе. Лиз,провожавшая его взглядом, почувствовала, как все тяжелее и тяжелее становится унее на сердце.

Это состояние было уже почти привычным для нее. Во всякомслучае, в то, что она когда-нибудь снова сможет радоваться и веселиться, Лизверилось с трудом. Смерть Джека казалась ей бременем, которое и она, и детиобречены нести до конца своих дней.

В том, что ей еще очень долго не удастся прийти в себя, Лиз,по крайней мере, не сомневалась. Что касалось детей, то ей хотелось верить, чтосо временем они сумеют привыкнуть к своему новому положению. Хотя сколько былет ни прошло и чтобы ни случилось, у них никогда не будет другого отца, а унее — другого мужа.

Потеря, которую они все пережили, была невосполнимой. Прикаждом упоминании о Джеке они всегда будут испытывать боль.

Лиз так глубоко ушла в свои невеселые размышления, чтодважды проехала на красный свет и остановилась, только когда перед самымкапотом ее машины возник полицейский с сигнальным жезлом.

— Вы что, ослепли, что ли?.. — рявкнул он, когдаЛиз опустила боковое стекло. — Вы проехали на красный!

Не жалеете себя, так пожалейте ??ругих!

Слова эти не сразу дошли до Лиз. Когда она наконец поняла, вчем дело, она извинилась, не замечая, что слезы ручьями катятся по ее щекам.Полицейский дол; го и внимательно рассматривал сначала водительскую лицензиюЛиз, затем — ее, потом повернулся и зашагал к стоявшей на обочине полицейскоймашине. На полдороге он остановился, очевидно, припомнив ее фамилию, которая впоследнее время достаточно часто звучала в передачах новостей. Вернувшись кмашине Лиз, коп с сочувствием покачал головой.

— Вам не следует садиться за руль в такомсостоянии, — сказал он, возвращая ей водительскую лицензию. — Куда вынаправлялись?

— На работу.

— Примите мои соболезнования, миссис Сазерленд, —сказал полицейский, пойма! ее взгляд. — Но я не могу разрешить вам ехатьдальше одной. Сообщите мне адрес того места, где вы работаете, и я провожу вас.

Лиз назвала ему адрес их офиса. Полицейский кивнул и, сев всвою машину, включил мигалку на крыше.

Сделав ей знак следовать за машиной, он медленно отъехал оттротуара, и Лиз не оставалось ничего другого, как последовать за ним. Стараясьдержаться за полицейским автомобилем, Лиз снова не сдержала слез. Она быпредпочла, чтобы коп не узнал ее; даже равнодушие было для неепредпочтительнее, чем сочувствие постороннего человека. Но не могла же оназаявить, что внимание полицейского ей неприятно!

На стоянке напротив здания, где располагался ее офис,полицейский затормозил. Подойдя, он помог Лиз выйти из машины и, пожимая ей напрощание руку, сказал:

— Постарайтесь все же в ближайшее время не садиться заруль без крайней необходимости. В таком состоянии вы легко можете попасть ваварию. Дайте себе время, миссис Сазерленд, подождите, пока все нормализуется.