Даже стекло не охладило мой горячий лоб. Я бы бежала отсюда,если бы знала – куда. Я бы осталась здесь, если бы знала – зачем. Впрочем, меняскорее всего оставят. Медицинский эксперимент, как же, как же… Я догадывалась оего сути: женщина лежит в коме, а в самой глубине ее чрева зреет плод. Выживетон или нет – чем не тотализатор, ставки принимаются в любое время. И если утебя нет имени, и нет прошлого, и некому защитить тебя – то ты вполне можешьсойти за лабораторную крысу, за красноглазого кролика, за препарированнуюлягушку…

На том и стоит успокоиться.

И когда Настя через час заглянула в мою палату, я лежала вкровати, положив руки поверх одеяла: пай-девочка, просто загляденье.

– Как себя чувствуешь? – спросила Настя, по-прежнемупутаясь в «ты» и «вы».

– Уже лучше, – я ободряюще ей улыбнулась, – толькомутит немного.

– Это ничего, – воодушевилась Настя, – обыкновенныйтоксикоз. Знаешь, что было с моей двоюродной сестрой? Ее просто наизнанкувыворачивало. А ты молодец, держишься. Только знаешь что? Не говори никому, чтоя тебе сказала о ребенке… С меня тогда точно голову снимут.

Она сама принесла мне обед, от которого я, впрочем,отказалась. И даже просидела со мной до конца своей смены. Теперь я знала всюнемудреную историю ее жизни, в которой было задействовано два десяткаперсонажей, не больше. Если учесть несостоявшегося жениха из прыткихсамовлюбленных ординаторов, почти мифическую тетку в Нюрнберге и недосягаемогогрузина Теймури – ровно двадцать три человека. Боже мой, как я завидовала ей,ведь у меня не было даже этого. Только сама Настя, заменившая мне кормилицу,Теймури, заменивший мне мать, и капитан Лапицкий, заменивший мне все остальное…Насте не хотелось отпускать меня в мое всегдашнее одиночество, но и дежурствоподходило к концу.

Выкурив все украденные сигареты, она наконец-то решилапопрощаться.

– Знаешь, я теперь буду только послезавтра… Мало личто. Я тебе свой домашний телефон оставлю, от дежурной сестры всегда можнопозвонить. Сейчас принесу ручку и запишу.

– Не стоит, – сказала я, – я и так запомню.

– Ну тогда запоминай.

Она медленно проговорила телефон и заставила меня повторитьего.

А потом еще о чем-то пощебетала со мной, покачиваясь наодной ножке у моей кровати, и снова заставила повторить номер. Я добросовестноповторила.

– Теперь я за тебя спокойна, – констатировала онапрежде, чем исчезнуть за дверью.

И в ту минуту я даже предположить не могла, как моямаленькая птичка на жердочке была далека от истины…

* * *

…Катастрофа, которая как-то связана с домом, где произошлоубийство, еще одна мертвая женщина, которую не могут опознать так же, как меня.Кома с последующей амнезией, ребенок – мальчик или девочка, – которым ябеременна. Весь вечер я перебирала все это, как четки, и ни на чем не моглаостановиться. Все события, произошедшие со мной, могли иметь нескольковзаимоисключающих объяснений: либо в прошлой жизни я была исключительноудачливой стервой (это даже тешило мое самолюбие), либо – исключительноудачливой простачкой (и это даже тешило мое чувство самосохранения). И весьвечер меня сверлила мысль, высказанная Теймури и гвоздем засевшая у меня вголове: «Мне кажется, что вы так сильно что-то хотели забыть в своем прошлом,что подбили на это свой организм, сделали его своим соучастником».

Соучастником. Термин в духе капитана Лапицкого. Может быть,он не так уж ошибается насчет меня, этот капитан?..

И только когда в незашторенное больничное окно вплыла полнаялуна, я позволила себе отключиться и не думать ни о чем. Полнолуние – не самоелучшее время для мрачных мыслей, они слишком легко превращаются в оборотней сволчьими клыками. Интересно, откуда я знаю об оборотнях – наверняка смотрелакакой-нибудь фильмец в прокуренном кинотеатре повторного фильма. Сидя всередине зала с той женщиной, погибшей в катастрофе… Сидя на последнем ряду.Вот только с кем? С сентиментальным любителем блондинок и просроченныхдетективов майором Олегом Мариловым? Или с отцом будущего ребенка?..

Я вдруг обнаружила, что держу руку на животе, подчиняясьедва слышимому плеску живой волны. Но теперь эта волна шла не от ребенка, а отменя самой. Во всяком случае, ты теперь не одинока. Тебе есть для кого жить икого защищать. И пока ты можешь спать спокойно.

– Спокойной ночи, – неожиданно нежно прошептала я иосторожно провела рукой по животу. – Надеюсь, ты слышишь меня. Конечно,слышишь.

…Они появились среди ночи. Я проснулась на секунду раньше ихпоявления, может быть, во всем был виноват лунный свет, сочившийся сквозь веки.Может быть, подступившая к горлу тошнота, которая не оставляла меня даже восне. И все равно я оказалась не готовой к этому тихому вороватому вторжению.Обычно никто не тревожил меня вот так, бесцеремонно, я слишком хорошо изучиланравы клиники за все то время, что находилась здесь. Но, может быть, нравыизменились… Во всяком случае, я не проявила особого беспокойства, когда этидвое бесшумно вкатили в палату каталку с жесткой дерматиновой обивкой иостановились рядом с кроватью. Оба ночных посетителя были в белых халатах,скорее всего – санитары. В мертвенно-бледном свете луны их лица казалисьпохожими друг на друга – одинаково усталыми и деловито-зловещими. Никогдараньше я не видела ни одного из них.

Несколько секунд они стояли и пристально разглядывали меня.

– Спит? – спросил один из них свистящим шепотом.

» – Еще бы не спать, – так же тихо процедил второй. – Тричаса ночи. Самый сон.

– Ну что, перекладываем?

– Может, разбудить?

– Давай так попробуем. А то возни не оберешься. Начнетрасспрашивать про то да про се…

– Я не сплю, – кротко сказала я, разом прекращая ихдискуссию.

Мой напрочь лишенный сна голос застал санитаров врасплох.Они синхронно хмыкнули и посмотрели друг на друга.

– Приказано отвезти, – после паузы сказал сторонникранней побудки пациентов.

– В три часа ночи? – Я все еще не проявляла беспокойства.– Куда можно везти больного человека в три часа ночи?

– Лечиться, – невпопад ляпнул мой собеседник.

– Говорил же, возни не оберемся, – вздохнул егонапарник. – Но раз уж проснулись – добро пожаловать в больничный «Мерседес».Спускайте лапки с кровати, прокатим с ветерком.

– Что это за ночное вторжение? Неужели нельзя всеотложить до утра? – Я позволила себе покапризничать.

– Приказано отвезти – и все, – тупо пробубнил санитар.

Его товарищ оказался оригинальнее. Во всяком случае –убедительней.

– Слушай, голубка, наше дело маленькое. Получилираспоряжение от дежурного врача. Ему можешь устраивать истерики, а с нас чтовозьмешь? Мы – твари подневольные. И ты у нас не первая. Так что – вперед и спесней. Сама с места снимешься или тебе помочь?