— Как я могла сдержаться, — отвечалаНисетта, — когда услышала такие умные слова моего отца?

— Не желаешь ли и ты услышать подобные речи, чтобы тожеизвергнуться? — спросил свою дочь Дольмюс.

— Нет, мне требуется более сильное средство,папа, — ответила блудница. — Развяжи эту девку, заставь ее приласкатьязычком мою вагину, и ты увидишь, как брызнет из меня сок.

— Потерпи немного, — сказал Дольмюс, — она недолжна сходить с места, пока мы ее не допросим, и я уверен, что этот спектакльвозбудит тебя не меньше того, о чем ты просишь.

— Ладно, лишь бы потаскуха страдала, я на все согласна.Я хочу видеть ее муки…

И юная распутница, не в силах более сдерживаться, приоткрылабедра навстречу ловким пальцам Лароза, впилась губами в рот Сен-Клера, которыйее сократировал, и исторгла из себя обильную порцию семени. Кардовиль повторилто, что сделал со своей дочерью: встал на колени, слизал сок и опять подошел кЖюстине, которая, бледная, дрожащая, с искаженным лицом, .осмелиласьпростонать:

— Ах, какой ужас!..

— Да, ужас, но весьма приятный, — заметилБрюметон, нервно похлопывая ее по заду. — Говорят, что вы много повидали вжизни, но все же я сомневаюсь, что вам когда-нибудь пришлось испытыватьподобную боль.

— О Господи! Что вы хотите со мной сделать?

— Подвергнуть вас самым мерзким пыткам, до каких недодумалась еще самая изощренная жестокость.

— Послушай, отец, — сказала Зюльма, которую наэтот раз ласкал ее брат, — ты помнишь, как обещал дать мне высосать мозгиз ее костей и напиться крови из ее расколотого черепа?

— Я не отказываюсь от своего обещания, — сказалДольмюс, — и в это время мы с твоим братом будем лакомиться ее ягодицами.

Тут Вольсидор продемонстрировал отцу всю мощь своеговозбуждения, и Дольмюс, подставив седалище, несколько минут наслаждался грязныминцестом. Кардовиль, заменив Вольсидора, подошел к Зюльме и пососал ей рот иклитор, между тем как Нисетта в объятиях своего брата Брюметона массировалачьи-то члены и целовала ягодицы одного из негров.

— Ну что же, — произнес Дольмюс, возобновляяосмотр Жюстины, — не зря говорил Сен-Флоран, что у этой паскудницыкрасивый зад.

И он укусил ее с этими словами.

— Да, черт возьми мою душу! — подтвердил Кардовиль,присоединяясь к другу. — Да, клянусь моей спермой, у потаскухи самыйпрекрасный зад на свете; пора потешиться с этой недотрогой.

— Давайте сделаем так, — предложил Дольмюс. —Возьмем ее в кольцо, каждый выберет определенную часть тела по своему вкусу ибудет истязать ее; мы рассчитаемся по порядку и будем по очереди, в быстромтемпе, причинять пациентке боль в соответствующем месте. Таким образом мыизобразим бой часов — если не ошибаюсь, это будет соответствовать, двенадцатиполуденным ударам, — и тело нашей жертвы каждую секунду будет испытыватьновое ощущение.

— Ах, разрази меня гром! — воскликнула Нисетта,укусила ягодицы негра и снова стиснула губами член, которым она забавлялась икоторый неуклонно приближался к оргазму. — Ах, гром и молния на мою жопу,какая восхитительная будет сцена! Давайте же начнем поскорее!

Каждый занял свое место, и общая диспозиция составиласьследующим образом.

Кардовиль завладел самой выступающей частью правой груди;Брюметон, его сын, — ее основанием; левая грудь досталась двоим — Дольмюсуи его сыну; Нисетта потребовала себе клитор; Зюльма взяла губки влагалища;негры взяли по икре; Лароз и Жюльен занялись подмышками;

Флер д'Амур и Сен-Клер выбрали ягодицы.

Один из негров сгреб Жюстину в охапку, повыше приподнял ейзад, и каждый из участников нанес ей по сто ударов кнутом из бычьих жил.Невозможно представить себе, с каким остервенением обе девицы занималисьфлагелляцией: из всей компании больше всего Жюстине досталось от них. Послеэкзекуции они повалились на ковер, извиваясь всем телом, привлекли к себе посамцу и яростно совокупились с ними.

Тем временем приступили к новым развлечениям, Брюметонпредложил, чтобы каждую девушку содомировал ее отец и сношал во влагалище брат;негры должны были прочищать седалища отцам, а каждый юноша принимал один член взадний проход, другой держал в руке. В продолжение этой волнующей сцены Жюстинастрадала на колесе, ублажая взор участников. Извергнулись все без исключения:пришлось постараться, так как жертва держалась из последних сил. Ей дали час наотдых, остальным были предложены вина, ликеры и сытные яства, чтобы ониподкрепили силы и подготовились к новой вакханалии.

— Итак, прекрасная Жюстина, — сказалДольмюс, — ты видишь эти осунувшиеся фаллосы? Ты должна их оживить.

Актеры образовали круг, нашу героиню поместили в центр. Онадолжна была подходить к каждому по очереди и сосать женщинам влагалище, заднийпроход и губы, мужчинам — язык, анус и член. При этом тот, кого она ласкала,должен был нанести ей кровавую рану.

Дольмюс оторвал ей ухо; Кардовиль порезал правую грудь;Брюметон поцарапал левую; Нисетта два раза подряд ткнула ее ножом в правуюягодицу; ее сестра отрезала кусочек плоти от левой; Вольсидор, вооружившисьшариком на нитке, утыканным со всех сторон шипами, довольно долго щекоталнежные стенки вагины; Лароз проколол вену на левом бедре; Жюльен оторвал зубамиклочок от правого; Флер д'Амур размозжил кулаком нос, из которого ручьемхлынула кровь; Сен-Клер засунул стилет на полдюйма в живот; первый негр сделал нескольконадрезов на обоих плечах, второй уколол шейную вену.

Опьяневшая от похоти Зюльма захотела совокупиться, та жемысль пришла в голову Нисетте. Негры всадили им по члену во влагалище, братьяовладели их задницами, а отцы на их глазах сношали педерастов, которым девушкимассировали пенисы.

— Однако мы совсем забыли про нашу шлюху, —заметил Кардовиль.

— Да, — откликнулся Дольмюс, — пора кое-чтоей заузить.

Жюстина не совсем поняла, что означают эти слова, но онибросили ее в дрожь.

— Замор, — обратился Кардовиль к одному изнегров, — возьми эту шваль и заштопай ее.

Слуга понимающе кивнул. Он поднял ее и положил поясницей навозвышение, похожее на круглое седло диаметром менее шести дюймов; в такомположении, не имея под собой опоры, ее ноги свешивались с одной стороны, руки —с другой. Все четыре конечности крепко привязали к полу, растянув как можношире в стороны; палач, или, если хотите, портной, взял длинную иглу снавощенной нитью, вставленной в ушко. И вот тут дал себя знать неистовыйхарактер Зюльмы.

— О дьявольщина! — зарычала она, опьяневшая отвина и нечеловеческого вожделения. — Предоставьте это мне, я сама этосделаю; я хочу заштопать ей влагалище, а сестрица пусть займется задницей.

— Я зашью ей сердце, если нужно, — вставилаНисетта, — а потом сожру его по кусочкам вместе с кровью, если захотите.