— Браво, девочки мои, — воскликнул Дольмюс, —вы достойны тех, кто дал вам жизнь; в ваших развращенных сердцах больше нетместа жалости, этого самого презренного из всех чувств.

— Нет, черт меня побери, я все-таки сделаю это! —продолжала Зюльма, подходя к влагалищу, которое жаждала законопатить.

И не думая ни о той крови, которую она прольет, ни остраданиях, которые причинит невинной девушке, обезумевшая Зюльма на глазахзлодеев, возбужденных этим зрелищем, закрыла вход в вагину нашей героини однимумелым швом. Следом подошла Нисетта и таким же образом забаррикодировала храмСодома.

— Вот это мне нравится, — заметил Кардовиль, когдаЖюстину опять уложили на спину и он увидел прямо перед собой надежно укрепленнуюкрепость.

Двумя мощными движениями он проник в святилище и совершилтам жертвоприношение, которого жертва уже не почувствовала, так как потеряласознание.

— Теперь мой черед, — заявил Дольмюс, развязываяЖюстину. — Я не буду зашивать эту бедную девушку, я просто уложу ее напоходную кровать, и та мигом приведет ее в чувство, которого она лишилась из-засвоей глупой добродетели.

Один из негров быстро достал из шкафа сбитый по диагоналикрест, утыканный мелкими гвоздями — на него-то и собрался распутный монстрположить Жюстину. Но Боже милосердный, каким жутким эпизодом он решил украситьсвое жестокое наслаждение! Прежде чем привязать жертву к кресту, Дольмюсзасунул в задний проход несчастной шарик, ощетинившийся острыми выступами. Кактолько блестящий предмет погрузился в тело пациентки, ей показалось, будтовнутри у нее вспыхнул пожар. Она закричала и забилась, ее связали, и Дольмюсвторгся в ее влагалище, изо всех сил прижимая Жюстину к торчавшим гвоздям. Одиниз негров овладел задом Дольмюса, Нисетта и Зюльма предоставили свои ягодицы враспоряжение двух долбилыциков и массировали члены братьев, один из которых билхлыстом Кардовиля, а тот в свою очередь содомировал юношу в окружении остальныхучастников оргии. Все получили свою долю удовольствия, одна Жюстина страдала отболи, описать которую нет никакой возможности: чем сильнее она отталкивалаатакующих, тем крепче они прижимали ее к иглам, раздиравшим ей тело. К тому жеужасный шарик производил такое опустошительное действие, что крики несчастнойистерзали бы любое другое сердце, но только не сердца злодеев, окружавших ее, иу нас недостает слов, чтобы рассказать о ее муках. Однако, по всей видимости,Дольмюс наслаждался безумно: прильнув к устам страдалицы, он, казалось, вдыхалвсю ее боль, чтобы увеличить удовольствие, которое опьяняло его, но по примерусвоего друга, чувствуя, что его семя вот-вот прорвет запруду, он хотел получитькак можно больше, прежде чем пролить его. По его знаку Жюстину перевернули, ивсе увидели, что ее ягодицы, порванные в клочья, все еще великолепны. Шарикизвлекли, чтобы он разжег такой же пожар в вагине, и опустившись туда, онопалил огнем всю нежную плоть вплоть до самой матки. Так же крепко ее привязалик адскому кресту животом вниз, и теперь на острых иглах предстояло страдатьсамым чувствительным местам ее тела. Дольмюс содомировал Жюстину, его подвергалфлагелляции один из педерастов, которому негр чистил задний проход; другойафриканец, встав ногами на концы креста, терся ягодицами о лицо Жюстины, вконце концов он испражнился ей в рот, и ее заставили проглотить эту мерзость,между тем как Брюметон сношал в углу свою сестру. Вольсидор, Кардовиль иБрюметон по очереди занимали место Дольмюса, подставляя задницу то неграм, тоганимедам, а Нисетта и Зюльма также с удовольствием помочились и испражнилисьна лицо пациентки. После чего обе девы отдавались тем, кто покидал седалище ихотцов или братьев. Оргия достигла своего апогея, кровь несчастной Жюстинызабрызгала всех жрецов.

— У меня потрясающая идея, — провозгласила Зюльмапосле того, как извергнулась в объятиях Лароза спереди и Жюльена сзади. —Нас двенадцать человек, мы встанем в два ряда, возьмем хорошие хлысты ипропустим Жюстину сквозь строй.

— Сколько раз мы это проделаем? — оживилсяБрюметон, в восторге от этого предложения.

— Двенадцать раз, — уверенно заявил Вольсидор.

— Не будем считать заранее, — заметиларассудительная Нисетта, — пусть эта тварь ходит до тех пор, пока неупадет.

— Нет, нет, — запротестовал Кардовиль, — яприготовил для нее другую пытку. Мы, конечно, позабавимся этой экзекуцией, нонегодница должна прийти к смерти не таким легким путем.

— Хорошо, — согласилась Зюльма, — но моя идеяостается в силе.

Образовался живой коридор, и бедная Жюстина, едвадержавшаяся на ногах, двинулась по нему… Через шесть минут ее многострадальноетело являло собой одну сплошную рану. Когда пролились новые потоки спермы,произошло нечто неожиданное.

Зюльма, неистовая Зюльма, захотела отдаться всемприсутствующим мужчинам на кресте, утыканном гвоздями, и захотела, чтобыЖюстину подвесили над ее головой и чтобы кровь жертвы окропила ее.

— Какая мысль, черт возьми! — воскликнулаНисетта. — Как я завидую сестре, в чьей голове она родилась!

— Мы все с радостью осуществим ее, — подхватилВольсидор, — эти ощущения возбуждают сильнее, чем любая пытка, ониподстегивают воображение, они действуют так же, как хлыст.

— Да, черт меня побери, да! Мы все с тобойсогласны, — подал голос Брюметон.

— Я рада, — сказала Зюльма, — но все-такииспытаю это первой.

Блудница возлегла на колючее ложе, ее привязали, и всемужчины прошли через ее влагалище, которое после этого было залито кровью.

— Ах, какое наслаждение! — выдохнула она. —Переверните же меня, приласкайте мне жопку!

Никто не посмел возразить. Этот жуткий каприз всем вскружилголовы: мужчины, женщины, юноши — все причастились к этому, и все кололи ирезали длинным дротиком окровавленное тело, висевшее над ними, чтобы ещесильнее лилась на них кровь, которой любили окроплять себя эти злодеи. НаконецЖюстину сняли, но она этого уже не чувствовала. Она представляла собойбесформенную массу, испещренную кровоточащими ранами… Она была без сознания.

— А что теперь с ней делать? — с недоумениемспросил Кардовиль.

— Пусть ею займется правосудие, — откликнулсяДольмюс. — Она все равно умрет, но мы не должны быть к этому причастны.Надо привести ее в чувство и отвезти в тюрьму.

Однако совсем не так рассуждали Нисетта и Зюльма. Подчиняясьтолько своим страстям, они настоятельно требовали смерти своей жертвы: им этобыло обещано, и больше они ничего не желали знать. Их братья пытались вразумитьих.

— Она умрет в любом случае, — сказалБрюметон, — и мы насладимся ее последними мучениями.

— Но не мы предадим ее смерти.

— Разве не мы будем ее причиной?

— Но это не одно и то же! — обиженно сказалаЗюльма. — Злодейство закона — эти чужое злодейство.

— Но ведь мы вынесем приговор.