Максим помолчал немного, глядя на нее, но Даша отвернулась кплите и старательно делала вид, что не замечает его взгляда. В конце концов онвстал, по-прежнему не говоря ни слова, пошел в зал, но на пороге обернулся инегромко произнес, отчетливо выговаривая каждое слово:

– Да, квартира завещана тебе. И распоряжаешься ею ты.Однако ты сейчас учитываешь только свои интересы – в данном случае собственныйпсихологический комфорт. Про то, что у тебя еще есть я и Олеська, тыблагополучно забываешь, потому что тебе так удобнее. Но семья – она потому и семья,что при принятии важных решений учитываются интересы всех, а не одного – дажетого, от кого полностью зависит решение. Хорошо, если ты будешь помнить обэтом.

И вышел из комнаты.

– Я и так помню, – пробормотала разозлившаяся инемного испугавшаяся Даша – (муж никогда столь резко с ней неразговаривал!). – В конце концов, у нас уже есть где жить.

Но на душе у нее было неспокойно – она никак не ожидала, чтополучит от Максима такой отпор. И его молчаливый уход утром означал, что деньдля нее начинается плохо.

– В конце концов, я ничего не должна тебе, –произнесла она вслух, стоя с чашкой перед окном. – Останется квартира –замечательно, не останется – ты не имеешь права обижаться.

Но почему-то собственные правильные во всех отношениях словаее совершенно не успокоили. Имел Максим право обижаться или нет, но сегодня онобиделся.

Даша не знала, как объяснить мужу то, что было вбито в нее сдетства: чужое брать нельзя. Это нехорошо, не по-человечески. Даже если у тебяесть возможность воспользоваться чужим и тебе не грозит никакое наказание,главным наказанием должна быть твоя собственная совесть.

Как-то в детстве Даша нашла у подъезда кошелек с деньгами.Их было не очень много – рублей десять или двадцать, хотя сам по себе фактнаходки уже был маленьким чудом: Даша никогда ничего не находила. Но главнымчудом был кошелек – маленький, белый, с красными и черными котятами,разбегавшимися в углы кошелька. Один котенок поворачивался к ней лукавоймордочкой, и его нарисованные усы топорщились на перегибе. Даша готова былаотдать все деньги и еще добавить собственные карманные, хотя их былосмехотворно мало, лишь бы кошелек с котятами остался у нее.

Конечно, она показала находку родителям и честно рассказала,что пыталась найти владельца: осмотрелась вокруг, догнала далеко впереди идущуюженщину, спросила, не теряла ли та деньги. Нет, та не теряла. Да у нее и немогло быть такой прелестной вещи, Даша сразу поняла, а спрашивала только дляочистки совести. «И теперь ты считаешь, что можешь спокойно оставить вещьсебе?» – спросил тогда отец, внимательно глядя на нее.

И по его интонации, по словечку «спокойно», по жесту соттенком легкой брезгливости, каким он показал на кошелек, Даша сразу поняла,что маленького счастья не будет, потому что папа думает иначе, чем она. И онбыл прав, конечно, потому что чужое брать нельзя, какие бы оправдания для себяты ни придумывал.

– Нет, папа, я не оставлю, – заторопиласьобъяснить девочка, чтобы папа и мама не подумали о ней плохо. – Я хотелатебя попросить: давай вместе объявления расклеим, а? Нужно только бумажекпобольше нарезать, чтобы на все подъезды хватило…

Маленькая Даша протараторила все быстро, запнулась, забыв,что еще хотела сказать, и в паузе заметила на лицах родителей облегчение –облегчение, которое стоило для нее десятка таких волшебных кошельков. Они неразочаровались в ней, они не подумали, что их дочь мелкая обманщица, котораятолько и жаждет присвоить чужое!

Они вместе писали объявления, вместе расклеивали их, и,когда пришла хозяйка кошелька – молодая, уверенная в себе, высокомерная, –отец настоял на том, чтобы Даша сама вышла отдать ей потерю. Он-то хотел, чтобывсе благодарности достались дочери, чтобы она испытала в полной мере гордостьот своего поступка. Но особых благодарностей не последовало: дама небрежносказала «спасибо», сунула Даше пять рублей и ушла, унося с собой красных ичерных котят.

– Ну ничего, – успокаивающе проговорил папа,чувствуя, что сцена получилась не совсем такой, как он предполагал. – Затохорошее дело сделали.

Даша проглотила рыдания, кивнула и ушла в свою комнату. Папабыл прав, она сделала доброе дело, и стыдно реветь только из-за того, что тебеочень хочется какую-то вещь. Чужое брать нельзя.

«Чужое брать нельзя! Как же Максим не понимает!» –воскликнула Даша мысленно, стараясь почувствовать себя оскорбленной. В углушумно вздохнул Проша, и она спохватилась – пора гулять.

Они шли по парку, мокрому после дождя, и пес с удовольствиемзабегал в лужи и стоял там, косясь на Дашу и ожидая ее реакции. Но сегодняхозяйка почему-то не реагировала на его обычные шалости, и Проша, острымсобачьим чутьем уловив, что что-то не в порядке, перестал привлекать к себевнимание и просто бежал чуть впереди, время от времени оборачиваясь и проверяя,где Даша. Та шла за ним, помахивая поводком, и размышляла о том, что же ейделать дальше.

Выступление ее у нотариуса было, конечно же, показательным –теперь она могла самой себе сознаться. Даже произнося «я не собираюсь ни отчего отказываться», она знала, что все равно откажется. Просто ей хотелосьнаказать сыновей Боровицкого, таких самодовольных и убежденных в собственнойправоте людей. Ей опять вспомнился разговор с Максимом, она поморщилась иускорила шаг.

Впереди показалась раскидистая сосна. Даша подошла к ней,заглянула в дупло и обнаружила пару хвоинок и кленовый листок, занесенныйслучайным порывом ветра. Тяжело вздохнув, она пошла дальше и сама не заметила,как оказалась около ворот пансионата «Прибрежный». Глядя сквозь решетку наскамеечки, около которых бродили старики, она испытала неожиданный приступтоски – тоски по старому, умному, понимающему человеку, гулявшему с ней трираза в неделю, по его неторопливой речи с анахронизмами, со старомоднымисловечками, по его словесным портретам, заставлявшим ее задумываться о людях,которых она никогда не видела. Даша сглотнула ком в горле. Как все неправильно!Он не должен был умирать! Или не должен был оставлять после себя противнуюпустоту, постоянное желание обернуться и увидеть сухопарую фигуру под корявойраскидистой сосной, машущую рукой ей вслед.

– Ладно, будем взрослыми людьми, – сказаланегромко Даша самой себе и приготовилась возвращаться, но тут заметилачеловека, явно спешащего к ней.

Это была маленькая старушка с аккуратно уложенными вокругголовы седыми завитками, напомнившими Даше старые английские фильмы пробуколическую деревенскую жизнь. Для полного совпадения образа старушке нехватало в руках срезанных роз и длинных садовых ножниц, а в остальном она былаоттуда, из фильмов, и даже шляпка на ней была с мелкими аккуратными цветочками.«Где, интересно, она такую шляпку отыскала?» – подумала Даша с интересом,приглядываясь к пожилой женщине. Та была уже совсем близко и наконец,запыхавшись, подошла к самой ограде.