«Дьявол!» – повторил я вслед за ней. Ее слова ударили менякуда больней, чем я мог предположить. Меня охватило глубокое отчаяние. Если онаверит в то, что говорит, значит, она сочтет мои прежние советы лживыми инегодными. Будущие сомнения могут разрушить ее богатую и счастливую жизнь.Значит, все мои усилия оказались напрасны. Как и все сильные люди, она страдалаот одиночества и несмотря ни на что оставалась чужой для общества, как язычниксреди христиан. Вот почему хрупкое равновесие в ее душе легко было нарушить. Ейстоило только начать сомневаться в правильности своего выбора. Она смотрела наменя с ужасом. Лестат схватил ее сзади за руку, и она, вскрикнув от неожиданности,уронила на пол фонарь. Пламя вспыхнуло и побежало по разбрызгавшемуся маслу, аон, не обращая внимания, потащил ее к раскрытой двери.

«Ты дашь нам экипаж и коней, сейчас же! – говорил оней. – Пошевеливайся и перестань болтать о дьяволе – перед тобой смерть воплоти!»

Затоптав в спешке огонь, я бросился вслед за Лестатом. Якричал, чтобы он отпустил девушку. Он держал Бабетту за обе руки, она яростносопротивлялась.

«Ты поднимешь на ноги весь дом, если не заткнешься! –рявкнул он мне. – Я прикончу ее на месте! Нам нужен экипаж… веди нас. Тысама будешь разговаривать с конюхом!» – Он вытолкнул ее на улицу.

Мы медленно двигались по двору. Мое сердце разрывалось. Яшел сзади. Лестат вел перед собой Бабетту. Она силилась разглядеть что-то вкромешной тьме. Вдруг она заметила слабый огонек в окне наверху и остановилась.

«Вы не получите ничего!» – сказала она.

Я подошел к Лестату и прошептал, что устрою все сам.

«Она выдаст нас, если ты не позволишь мне поговорить с ней».

«Ладно, только поживей, – прошипел он сотвращением. – И не рассусоливай. У нас нет времени на болтовню».

«Ты пока иди к конюшне… и возьми все необходимое. Толькоради всего святого никого не убивай!»

Я не знал, послушается он или нет, но, как только я шагнул кБабетте, он исчез. На ее лице застыла ненависть и решимость. Она сказала:

«Изыди, сатана!»

Я стоял перед ней молча и выдержал ее взгляд. Она ничем невыдала, что слышала слова Лестата. Ненависть в ее глазах обжигала меня, словнораскаленные угли.

«Зачем ты так говоришь? – спросил я. – Разве мояпомощь повредила тебе? Что плохого я тебе сделал? Я приходил, чтобы помочь,когда твои силы были на исходе. Я думал только о тебе, мне самому ничего небыло нужно».

Она покачала головой.

«А ты почему так говоришь со мной? Я знаю, что ты наделал вПон-дю-Лак: ты превратил плантацию в сущий ад! Рассказы рабов полны ужаса! Весьдень людей находили на дороге к твоему дому – мой муж сам ездил туда! Он виделсвоими глазами дом в руинах и трупы рабов повсюду – в саду и на полях! Это делотвоих рук! Почему же со мной ты разговариваешь так нежно и ласково? Что тебенужно от меня?»

Она медленно отступала к лестнице, держась за колонну.Наверху в освещенном окне я заметил какое-то движение.

«Я не могу ответить на все вопросы сейчас, – сказаля. – Поверь, я никогда не желал тебе зла. Если б у меня оставался выбор, яни за что не потревожил бы тебя прошлой ночью!»

Вампир замолчал.

Юноша сидел, подавшись вперед, широко раскрыв глаза. Луисмотрел куда-то вверх, погрузившись в свои мысли и воспоминания. Молодойчеловек вдруг опустил глаза, словно из вежливости. Потом поднял взгляд и опятьотвел в сторону. На лицах обоих было написано глубокое страдание. Молодойчеловек собрался с духом и хотел было заговорить, но умолк, не произнеся и двухслов.

Луи изучающе посмотрел на него, тот вспыхнул и отвернулся,потом поднял голову и встретился с неподвижным взглядом вампира. Судорожноглотнул, но не отвел глаз.

– Ну как? – прошептал вампир. – Такуюинтересную историю вы хотели услышать?

Беззвучно отодвинув кресло, он подошел к окну. Юноша нешелохнулся, только смотрел на его широкие плечи и длинные складки плаща.Вампир, полуобернувшись, сказал:

– Вы не ответили. Вас интересует другое, не правда ли?Вы ведь пришли сюда взять у меня интервью для какой-нибудь программы на радио.

– Это не важно. Я выброшу кассеты, еслизахотите! – Молодой человек поднялся, заметно волнуясь. – Не стануутверждать, что понимаю все, о чем вы рассказываете. Это не так. Но то, что японял… ни с чем не сравнимо.

Он нерешительно приблизился к вампиру. Тот, казалось, былцеликом поглощен происходящим внизу, на улице, но потом медленно отвернулся отокна, поглядел на юношу и улыбнулся – безмятежно, почти ласково. Юноше вдругстало не по себе. Он засунул руки в карманы и вернулся к столу. Потом,вопросительно глядя на вампира, сказал:

– Может быть, мы продолжим? Пожалуйста…

Вампир скрестил руки на груди и прислонился спиной к оконнойраме.

– Зачем? – спросил он. Юноша растерялся.

– Просто мне хочется узнать, что случилосьпотом. – Он пожал плечами.

– Ну ладно, так и быть, – согласился вампир все стой же улыбкой. Он подошел к своему креслу, уселся напротив и немного подвинулк себе диктофон:

– Замечательное изобретение… Итак, я продолжаю. Выдолжны понять – все, чего я хотел теперь от Бабетты, это просто общения. Этожелание было сильнее всего, кроме, пожалуй, физической жажды… жажды крови. Ятак хотел, чтобы она поняла меня и откликнулась, что в этот миг особенноглубоко почувствовал свое странное одиночество. Наши прежние встречи быликоротки, но ясны, как простое рукопожатие. Взять ее за руку. И отпустить насвободу, только и всего. Протянуть руку помощи в минуту отчаяния. А теперь мыбыли по разные стороны баррикад. В глазах Бабетты я превратился в чудовище и незнал, как это исправить, хотя сделал бы все, что угодно. И тогда я сказал ей,что моя помощь пошла ей на пользу, а никакое деяние дьявола не может послужитьдобру, даже если он сам того хочет.

«Я знаю!» – ответила она, но этим хотела сказать, что теперьдоверяет мне не больше, чем дьяволу.

Я попытался приблизиться к ней, но она отступила назад.Протянул руку, чтобы успокоить ее, но она сжалась, вцепившись в перила накрыльце.

«Ладно, – сказал я. Внутри у меня закипал ужасныйгнев. – Зачем же ты дала мне убежище прошлой ночью? Почему сегодня тыпришла одна?»