Я заметил тень лукавства на ее лице: у нее была причина, ноона не хотела открывать ее мне. Она уже не могла говорить со мной открыто исвободно. Напрасно я об этом мечтал. Вдруг меня охватила слабость. Давноперевалило за полночь, я слышал, что Лестат прокрался в винный погреб загробами. Пора было уезжать, и пора было… напиться свежей крови.

Но не голод был причиной этой слабости. Хуже. Я вдругувидел, что эта ночь только звено в цепи тысячи других ночей – бесконечнойцепи, уходящей в невидимую даль; и путь мой пролегает сквозь вечную ночь,во тьме, под светом холодных и бездушных звезд. Слабость моя росла, а вместеней и тоска. Я невольно застонал. В огромной, безжизненной черной пустыне ястоял один. Бабетта – только призрак. Мне словно открылась страшная правда,которой я раньше избегал, потому что смотрел на мир глазами вампира.Влюбленными глазами я видел цвета и формы; влюбленно слушал пение и тишину, всебесконечное многообразие мира…

Бабетта шевельнулась, но я не обратил внимания. Потом онавытащила из кармана большую связку ключей и пошла вверх по ступенькам крыльца.Пусть уходит, подумал я. «Посланец дьявола! Изыди, сатана! – шепотом повториля ее слова и повернулся взглянуть на нее. Она словно примерзла к ступенькам, вее широко открытых глазах застыло подозрительное и недоверчивое выражение. Онасняла со стены фонарь и держала его крепко, словно мешок с золотом. –Значит, ты думаешь, что меня послал дьявол?»

Она быстро переложила фонарь в левую руку, а правойсотворила крестное знамение. Я разобрал латинские слова. Она побледнела, дугибровей поползли вверх: она увидела, что ничего не произошло. «Ты, верно, ждала,что я превращусь в горстку пепла? – спросил я, потом медленно приблизилсяк крыльцу и с тем же чувством отчуждения от всего на свете продолжал: – Или чтопровалюсь прямиком в преисподнюю? К дьяволу, пославшему меня к тебе? – Ябыл уже возле лестницы. – А что, если скажу тебе, что не знаю о нем ровнымсчетом ничего, даже не знаю, есть ли он на самом деле или нет?!»

Стоя один в ночи, я словно видел лик дьявола, в нем была этастрашная правда, он – объяснение всему, что случилось со мной. Вот о чем ядумал тогда, но она не расслышала меня. Она не слушала меня так, как слушаетевы. Я понял, что дальше говорить бесполезно, отвернулся от нее и посмотрел назвезды. Я знал, что у Лестата уже все готово и в темноте он ждет меня сэкипажем. Снова посмотрел на Бабетту, и мне почудилось, что не она, а мой братстоит на крыльце и тихим взволнованным голосом говорит что-то очень важное, ноего слова затихают, не долетая до меня, как мышиный писк в огромном пустующемдоме. Чиркнула спичка, и вспыхнул свет. «Я не знаю, кто прислал меня – дьявол илинет! Не знаю, кто я! – закричал я Бабетте, оглушая сам себя. – Мнесуждено дожить до конца света в неведении!» Передо мной снова загорелся огонь,но уже не погас: Бабетта зажгла фонарь и подняла его вверх. Из-за яркогопламени я не мог разглядеть ее лица. На мгновение я ослеп, а потом почувствовалсильный удар в грудь, потерял равновесие и упал. Фонарь врезался в меня всейсвоей тяжестью, помноженной на силу броска, и осколки разбитого стекларассыпались по каменным плиткам. Пламя обожгло мне руки и лицо. Из темнотыдонесся громкий крик Лестата: «Потуши его, сбей его с себя, идиот! Ты жепогибнешь!» Через секунду он уже был рядом, хлопал меня курткой. Я лежал,прислонившись головой к колонне, обессиленный болью, но сильнее всего – тем,что Бабетта хотела меня уничтожить, и непониманием, кто же я есть на самомделе.

То, что случилось дальше, заняло считанные секунды. Огоньпогас, я поднялся на четвереньки, цепляясь руками за кирпичи. Лестат стоял ужена верхней ступеньке лестницы, и Бабетта была обречена. Я бросился наверх,схватил его за шею и оттащил от девушки. Разъяренный, он повернулся и пнул меняногой, но я не отпускал его. Мы оба скатились к низу крыльца. Бабетта наблюдалаза нами, даже не шелохнувшись. «Черт с ней, поехали!» – проворчал Лестат и с трудомподнялся на ноги. Напрягая полуослепшие глаза, я разглядел, что она держится зашею, по которой тонкой струйкой стекает кровь. «Запомни! – крикнул я,обращаясь к ней. – Я мог бы убить тебя или позволить ему сделать это!Напрасно ты назвала меня дьяволом».

– Вы успели остановить Лестата, – сказал юноша.

– Да, хотя он умел убивать подобно молнии. Но мнеудалось спасти только телесную оболочку Бабетты, хотя об этом я узнал гораздопозже.

– Через полтора часа, чуть не загнав лошадей, мы сЛестатом были в Новом Орлеане. Мы остановились в маленьком переулке, не доезжаяквартала до новой испанской гостиницы. Подозвав какого-то старика, Лестат взялего под локоть и сунул в руку пятьдесят долларов. «Закажи для нас номер ишампанское, – приказал Лестат. – Скажи, что тебя попросили дваджентльмена и уплатили вперед. Вернешься – получишь еще столько же. Не вздумайудрать, я слежу за тобой». В этом не было никакой нужды: сам вид его горящихглаз загипнотизировал старика. Я не сомневался, что Лестат прикончит бедолагу,как только тот возвратится к нам с ключами от номера. Так и случилось. Я сиделв экипаже и устало смотрел, как тело человека ослабевает в руках Лестата.Наконец оно рухнуло на землю перед входом в гостиницу, точно мешок, набитыйкамнями. «Спокойной ночи, сиятельный принц, – ухмыльнулся Лестат. –Вот ваши деньги». Он засунул в карман старику банкноты. Собственная шуткапришлась ему по вкусу.

Мы проскользнули в дверь, ведущую во внутренний дворгостиницы, и поднялись по лестнице в роскошный номер. Шампанское ужеохлаждалось в ведерке со льдом, рядом на серебряном подносе стояли два бокала.Лестат наполнил бокал вином и долго смотрел на бледно-золотистую жидкость. Ялежал на кушетке и смотрел на него безразлично. Я думал, что должен покинутьего или умереть.

«Умереть, это так чудесно», – думал я. «Да, умереть. Яи раньше хотел смерти. И теперь хочу». Мысль о смерти наполнила мою душу такойчудной ясностью и таким покоем… Мертвым покоем.

«Ты плохо выглядишь! – вдруг сказал Лестат. –Почти рассвело». Он подошел к окну и отдернул занавески. Я увидел море крыш,над ними – темно-голубое небо и величественное созвездие Ориона. «Пора наохоту, не мешкай», – сказал Лестат, поднимая оконную раму. Он перешагнулчерез подоконник, и его подошвы тихо застучали по крыше соседнего дома. Онсобирался найти гробы, по крайней мере один. Нестерпимая жажда мучила меня,подобно лихорадке. Я не выдержал и отправился следом за ним. Я все еще хотелумереть, мысль о смерти ни на минуту не покидала мой разум. Но тело просилосвежей крови. Я уже говорил, что еще не убивал людей. Поэтому я побрел покрышам в поисках крыс.

– Но почему? Ведь вы говорили, что только начинатьнельзя было с людей. Вы хотите сказать, что для вас это не был вопрос морали?Вы просто так чувствовали?