Но Таппенс не суждено было узнать, что еще могла бырассказать Энни, ибо в эту секунду звонкий голос со стальными интонациямипроизнес:

– Энни!

Щеголеватая горничная подпрыгнула, словно в нее пальнули изружья.

– Слушаю, мэм.

– С кем это вы разговариваете?

– Одна девушка пришла насчет места, мэм.

– Сию секунду проводите ее сюда.

– Слушаю, мэм.

Таппенс провели по длинному коридору.

У камина стояла женщина не первой молодости, чью бесспорнуюкрасоту несколько огрубили годы. В юности она, вероятно, была ослепительна.Бледно-золотые волосы если и подвитые, то совсем немного, тяжелой волнойспадали на шею. На редкость яркие васильковые глаза, казалось, смотрели вам всамую душу, читая все ваши мысли. Элегантнейшее синее шелковое платьеподчеркивало безупречность ее фигуры. И все же, вопреки ее томному изяществу ипочти ангельской красоте, вы явственно ощущали, что у этой женщины поистине железнаяволя; агрессивное бездушие выдавал этот металл в голосе, этот пронизывающийвзгляд васильковых глаз.

Впервые с начала всей истории Таппенс охватил страх.Виттингтона она не испугалась, но эта женщина – дело другое. Как зачарованнаяТаппенс смотрела на злобный изгиб алых губ, и вновь на нее накатил паническийстрах. Ее обычная уверенность в себе куда-то исчезла. Она сразу почувствовала,что эту женщину обмануть куда труднее, чем Виттингтона. В ее памяти мелькнулопредостережение мистера Картера. Да, действительно, здесь ей не будет пощады.Подавив в себе безудержное желание развернуться и убежать, Таппенс спочтительной миной, но очень твердо посмотрела в васильковые глаза.

Видимо, удовлетворенная первым осмотром, миссис Вандемейеруказала ей на стул.

– Можете сесть. Откуда вы узнали, что мне нужна горничная?

– От одного знакомого. Он дружит со здешним лифтером. Иподумал, что место мне подойдет.

Вновь ее прожег взгляд василиска[42].

– Судя по вашей манере говорить, вы получили образование?

Таппенс без запинки изложила свою биографию, используядетали, подсказанные мистером Картером. Когда она умолкла, ей показалось, чтомиссис Вандемейер чуть-чуть расслабилась.

– Ну-ну, – сказала она наконец. – Я могу у кого-нибудьнавести о вас справки?

– Последнее время я жила у мисс Дафферин, дом священника, вЛлонелли. Я служила у нее два года.

– А потом поняли, что в Лондоне будете получать больше?Впрочем, меня это не касается. Я буду платить вам пятьдесят… шестьдесят фунтов…Сговоримся позже. Можете сразу приступить к своим обязанностям?

– Да, мэм. Если угодно, сегодня же. Вещи я оставила наПаддингтонском вокзале.

– Ну, так берите такси и сейчас же поезжайте за ними.Обязанности у вас будут необременительные. Я редко бываю дома. Да, кстати, каквас зовут?

– Пруденс Купер, мэм.

– Ну, хорошо, Пруденс. Поезжайте за своими вещами. Я скороуйду. Кухарка вам все объяснит.

– Благодарю вас, мэм.

Таппенс вышла в коридор. Щеголеватой Энни нигде не быловидно. В вестибюле великолепный швейцар совершенно затмил своим величиемАльберта. Таппенс, проходя мимо со скромно опущенными глазами, даже непосмотрела на своего союзника.

Долгожданное приключение началось, но ее утренний восторгпоугас. Ей пришло в голову, что неизвестной Джейн Финн, попади она в ручкимиссис Вандемейер, пришлось бы очень туго.

Со своими новыми обязанностями Таппенс справлялась безособого труда. Дочерям архидьякона любая домашняя работа была по плечу. К томуже они умели прекрасно отесывать «новеньких». В результате чего «новенькая» безпромедления использовала только что приобретенные навыки, чтобы найти место сжалованьем куда выше того, чем позволяли скудные средства архидьякона. ПоэтомуТаппенс не опасалась, что ее сочтут подозрительно неловкой. Что еенастораживало, так это поведение кухарки. Она, видимо, смертельно боялась своейхозяйки. Таппенс предположила, что та каким-то образом держит ее в своейвласти. Но готовила она как шеф-повар, в чем Таппенс убедилась в первый жевечер. Миссис Вандемейер ожидала к обеду гостя, и Таппенс накрыла великолепноотполированный стол, сервировав его на две персоны. Она с волнением ожидалаэтого гостя. А что, если явится Виттингтон? Вряд ли он ее узнает, но все-такибыло бы лучше, если гостем окажется какой-нибудь незнакомец. Впрочем, ейоставалось только полагаться на милость судьбы.

В дверь позвонили в девятом часу. Таппенс не без опаскипошла открывать и испытала большое облегчение, узнав в голосе пришедшегоспутника Виттингтона.

Он попросил доложить о графе Степанове. Миссис Вандемейер,поднявшись с низкого дивана, радостно воскликнула:

– Как я рада вас видеть, Борис Иванович!

– А я – вас, мадам. – Он поцеловал ей руку.

Таппенс вернулась на кухню.

– Какой-то граф Степанов, – сообщила она и с очень невиннымвидом полюбопытствовала: – А кто он такой?

– Русский, по-моему.

– И часто здесь бывает?

– Иногда. А вам что за дело?

– Подумала, может, хозяйский ухажер, вот и все, – объяснилаТаппенс и добавила с притворной обидой: – Чего цепляетесь-то?

– Как же его готовить, это самое суфле, – только и услышалаона в ответ.

«Ты что-то знаешь!» – подумала Таппенс, но вслух сказалатолько:

– Так подавать, что ли? Это я мигом.

Прислуживая за столом, Таппенс ловила каждое слово: ведьТомми отправился тогда выслеживать и этого человека. А ее, хотя она себе в этомне признавалась, все больше мучила тревога. Где он? Почему не дает о себезнать? Уходя из «Ритца», она распорядилась, чтобы все адресованные ей письма ителеграммы, немедленно доставлялись рассыльным в мелочную лавочку по соседству,а Альберту были даны инструкции заглядывать в эту лавочку почаще. Правда,уговаривала она себя, они расстались только вчера утром и беспокоиться ещерано. Но все-таки странно, что от него нет никаких известий!

Как Таппенс ни напрягала слух, узнать ей ничего не удалось.Борис и миссис Вандемейер вели чисто светскую беседу о спектаклях, о новомодныхтанцах, о последних великосветских скандалах.