— Не зароем?

— Некогда, — отмахнулся Тарант. — Да и какаяему теперь разница?

Когда уходили от берега, в кустах мелькнула серая шерсть, ас верхушки дерева раздалось радостное «Кар-р-р!».

Спускаясь по лощинке, вышли к лесной тропке. Чувствовалсязвериный запах, но на деревьях белели свежие зарубки.

Тарант сказал с неловкостью:

— Ты куда теперь?

— Не знаю, — ответил Фарамунд. — Не знаю.Уйду куда-нибудь.

Но перед глазами было прекрасное лицо Лютеции. А на шее онощутил веревку, что привязывает его к этой местности крепче любых цепей.

— Ладно, — вздохнул Тарант. — Прощай.

— Прощай и ты.

Он молча смотрел, как удаляется спина Таранта. Крикнул:

— Эй, крепость Свена в другой стороне!

Тарант оглянулся, бледный и с осунувшимся лицом, в глазахстрах:

— Я знаю. Но Свен убьет, если я не выполню его приказа.Да я и сам знаю, что это надо... Мало ли что случилось в дороге!

Он помахал рукой, повернулся и пропал за поворотом тропки.Фарамунд тупо смотрел на колышущиеся ветки. Затем ноги сами сдвинулись с места,он пошел все быстрее.

Тарант вздрогнул, оглянулся, переменившись в лице:

— Как ты меня напугал!.. Ты чего?

— Тебя в прошлый раз едва не схватили, — напомнилФарамунд.

— Не схватили же...

— В этот раз схватят. У тебя вон глаза бегают, всеготрясет.

Тарант ответил хмуро:

— Еще бы трясло! Но все равно я должен приказвыполнить. На этом мир стоит.

— На чем?

— На выполнениях, — ответил Тарант туманно. —Я же обещал? Обещал. Теперь надо идти.

— Вернись, — предложил Фарамунд, — скажи тоже самое, что мы видели в прошлый раз. Мол, больше не увидел. Свен не узнает,что ты даже не был там.

Тарант печально согласился:

— Свен не узнает. А я?

— Что ты? — спросил Фарамунд, хотя понимал, о чемговорил Тарант.

— Я ведь знаю. И буду знать.

Он улыбнулся печально, эта улыбка показалась Фарамундуоскалом смертника. Тарант трусил, он знал, что идет навстречу смерти, новсе-таки шел. И когда снова кивнул, прощаясь, уже навсегда, Фарамунд догнал,пошел рядом.

Тарант покосился удивленно:

— Ты чего?

— Да так, — ответил Фарамунд со злостью. —Знаю, что дурак, но иду. Ты дурак, я дурак...

Крепость Багрового Лаурса выглядела еще ярче, а за ночьсловно бы подросла. Вокруг чернели пятна костров, кое-где еще дымились головешки.Стройка не останавливалась и на ночь, Похоже, Багровый Лаурс, в самом деле,отчаянно торопился укрепиться, а отоспаться можно и потом, за крепкими стенами.

По единственной дороге в распахнутые ворота тянулись телегис бревнами и уже распиленными досками. Гнали скот, везли мешки с зерном имукой, на телегах горой вздымались туши забитых оленей, туров, лесных коз.

Через врата оба прошли под бдительными взглядами стражей. Ксчастью, Тарант настоял, чтобы Свен выделил им новые сапоги, и сейчас, когда наворотах оказался тот же страж, он сперва с недоверием всмотрелся в их лица, нокогда взгляд упал на новенькие сапоги, так контрастирующие с потрепаннойодеждой, страж оскалился в понимающей улыбке:

— А, орешники... Вижу, хорошо поторговали.

Тарант суетливо поклонился:

— Спасибо, господин!.. Теперь вся деревня моим сапогамзавидует! А свои старые я теперь здесь продам.

Страж посмотрел на переброшенные через плечо сапоги, огляделоценивающе мешки:

— Ого, опять орехи? Что у вас за орешник, что можнособирать по два урожая?

Тарант замер с раскрытым ртом, Фарамунд сказал виновато:

— Да это мы... гм... у соседей взяли. Они такие, у нихвсе погниет, а толку не будет. А так им тоже что-то купим... по мелочи.

Страж захохотал, они прошли в город. Тарант оглянулся, голосупал до шепота:

— А я уже решил, что заглянет в мешок!

— Да ему надо?

— Тебе ничего, а у меня кувшин с маслом выперло краем!

Фарамунд смолчал,

Бург был настолько просторен, что у Фарамунда разбежалисьглаза. Через внутренний двор катят огромные бочки, у просторного сараявыгружают телеги, а еще две открытые повозки, доверху нагруженные оленьимитушами, стоят у дверей подвалов. Снизу выскакивают дюжие мужики, стаскиваютоленей с таким проворством, словно битую птицу, исчезают во тьме.

Справа деловито стучит молоточек, за ним послушно бухаюттяжелые молоты. Фарамунд ощутил запах горящего железа, древесного угля, аветерок донес вкусный аромат свежего хлеба. Мимо простучала копытамиудивительно грациозная лошадь, на Фарамунда взглянули ее коричневые глаза, непо-лошажьи умные. Тащил ее за повод заспанный парнишка, толстый и настолькогрязный, что у Фарамунда зачесались руки выхватить повод, вскочить в седло и...

Он вздохнул, опустил голову и постарался сгорбиться. Тарантшаркал ногами, лицо делал глупое. Возле оружейника остановились, раскрыли рты.Притворяться не пришлось: таких мечей, что стоят в углу, как простые палки, нетдаже у Свена.

Трое подмастерьев накручивали на стержень проволоку, чтобыполучилась длинная спираль, еще один разрубывал по одной стороне. Разомкнутыекольца ссыпали в деревянное ведро, мальчишка бегом, перекосившись в другуюсторону, тащил через двор напротив. Там тоже гремели молотки. Фарамунд понял,что именно там кольца собирают в кольчуги, хозяин здешней крепости готовится ксерьезной войне.

Фарамунд спросил Таранта шепотом:

— Сколько здесь человек на воротах?

Лицо Таранта тоже было потрясенное, а челюсть отвисла.

— Не меньше двадцати. А то и тридцать.

— Они там и живут в башенках?

— Нет, в схолах.

— В схолах?

— Ну, многие так называют бараки для воинов. Этопо-римски.

К ним присматривались настороженно и злобно. Любой человекнесет опасность, Тарант старался все время улыбаться, всем кланялся. Двоемужчин загородили дорогу:

— Чем торгуешь, чужак?

— Принесли орехи, масло, — затараторилТарант, — Благородному Лаурсу должно понравится!

— Будет вами Лаурс заниматься, — буркнул один.Второй шагнул мимо, потеряв интерес к деревенщине, первый поспешил за ним.

Тихохонько прошли к другой лавке, Тарант показал на здание ссоломенной крышей, плотно примыкающее к главному дому.