– Потому что стоило тебе произнести мое имя у темногоокошка, и Королева Воздуха и Тьмы его услышала бы. Наша беседа донеслась бы донее. Ты был бы в опасности. Все были бы в опасности.

Он вздохнул в трубку.

– А теперь ты опять принцесса и ищешь себе мужа. Но тыведь звонишь не просто потрепаться?

– Ты что-нибудь слышал?

– Болтовню о том, что репортеры ушли из вашего холма,но затормозили на парковочной стоянке. Пресс-конференция закончена, так чего жестолько наших и заграничных журналюг торчат посреди кукурузного поля вИллинойсе?

Я обрисовала ему проблему.

– Я мог бы привезти команду меньше чем в...

– Нет, команду – нет. Я уже вызвала местных криминалистов.Приезжай сам, но без дюжины агентов в придачу. Все случилось внутри ситхена, нена федеральной земле.

– Мы можем тебе помочь.

– Возможно. А может, только увеличите число жертв. Унас и так на руках мертвый репортер, убийства фэбээровца нам уже не потянуть.

– Мы же годами об этом говорили, Мерри. Не перекрываймне кислород хоть ты.

– Моего отца убили шестнадцать лет назад. Это все ушлона второй план, Рэймонд. Новые смерти сейчас важнее. Слушая тебя, я начинаюсомневаться, что тебе стоит вмешиваться.

– Ты мне не доверяешь, – горько сказал он.

– Я теперь наследница трона, Рэймонд. Благополучиедвора перевешивает личную жажду мести.

– Что сказал бы твой отец, если б услышал такое из устсобственной дочери?

– Сказал бы, что я стала мудрее. Он бы со мнойсогласился. – Я уже жалела, что позвонила ему. Я поняла, что особый агентРэймонд Джиллет существовал скорее в детском воображении. Детских фантазий ябольше себе позволить не могла.

Вдруг навалилась усталость, руку пронзило болью от запястьядо плеча. Я повернулась и присела на стол. Галену в результате пришлосьотодвинуться, и это меня порадовало. Он легко поглаживал мне бедро, чутьсдвигая при этом юбку. Ласка меня успокаивала, а мне сейчас нужно было успокоиться.

Дойл смотрел на меня, и взгляд смягчал выражение его лица.Мне пришлось отвернуться от доброты и нежности, которую я разглядела в егоглазах. Не знаю почему, но от его взгляда у меня перехватило горло.

– Не приезжай, Джиллет. Мне жаль, что я позвонила.

– Мерри, ты что? Я ждал почти двадцать лет!

– Когда мы с этим разберемся и если я останусь жива ивсе еще буду иметь карт-бланш, я тебе позвоню, и мы обсудим твой приезд. Нотолько если ты станешь заниматься исключительно убийством моего отца.

– Думаешь, ФБР в деле о двойном убийстве ни к чему непригодится?

– Я не знаю, что у нас уже есть. Если нам понадобитсячто-то покруче местной лаборатории, я дам тебе знать.

– И может, я отвечу на звонок, а может, нет.

– Как захочешь, – сказала я, пытаясь не выдать,как у меня сдавило горло и как жжет в глазах. – Но подумай вот о чем,Джиллет. Почему ты связался тогда с семнадцатилетней девчонкой – потому, чтоменя пожалел, или просто потому, что разозлился на королеву, отстранившую тебяот расследования? Что тобой двигало – жалость, жажда справедливости или простозлость? Ты ей покажешь! Ты все разгадаешь без помощи королевы. Тывоспользуешься дочерью Эссуса...

– Все было не так!

– Тогда почему ты злишься на меня теперь? Я не должнабыла звонить тебе, но я пообещала... Детское обещание позвонить тебе, еслиснова произойдет подобное убийство. Это убийство не повторяет то, давнее, вдеталях, но тот, кто его совершил, так же владел магией. Если мы его найдем, мыможем ближе подобраться к убийце моего отца. Я подумала, что тебе хотелось бызнать.

– Прости, Мерри, я просто...

– Просто то убийство жгло тебе душу все эти годы?

– Да, – ответил он.

– Я позвоню тебе, если всплывет что-нибудь полезное.

– Позвони, если тебе понадобятся более опытныеспециалисты, чем местные. Я могу обеспечить тебе анализ ДНК, о котором онимогут только мечтать.

Я невольно улыбнулась.

– Я сообщу майору Уолтерсу о высоком мнении,сложившемся у ФБР о местной полиции.

Он очень сухо рассмеялся.

– Прости, если я только осложнил тебе дело. Кажется, яна всем этом немного зациклился.

– Пока, Джиллет.

– Пока, Мерри.

Я положила трубку и тяжелее оперлась на стол. Гален прижалменя к себе, стараясь не потревожить больную руку.

– Почему ты не разрешила ему приехать?

Я подняла голову и вгляделась в него – искала на этомоткрытом лице проблески понимания. Его глаза оставались зелеными, широкораскрытыми и невинными.

Я хотела заплакать, мне нужно было заплакать. Джиллету япозвонила, потому что убийство оживило старых призраков. Не настоящихпризраков, а ту душевную боль, которая, кажется, уже умерла – но сновавозвращается мучить тебя, как глубоко ты ее ни похорони.

Дойл шагнул ко мне.

– Я вижу, ты становишься все более достойной трона,Мередит, с каждым днем, с каждой минутой. – Он легко тронул меня за руку,словно не был уверен, что мне сейчас хочется прикосновений.

Мое дыхание вырвалось с громким всхлипом, и я бросилась емуна грудь. Он обнял меня, яростно и почти до боли крепко. Он держал меня, пока ярыдала, потому что понимал, чего стоило мне отказаться от давней детскойпривязанности.

Баринтус подошел к нам и обнял обоих, притягивая к себе. Яподняла глаза и увидела слезы, бегущие по его лицу.

– Ты сейчас была дочерью своего отца, как никогдараньше.

Гален обнял нас с другой стороны, так что мы стояли,связанные общим теплом и близостью. Но я уже поняла, что Гален, как и Джиллет,был детской фантазией.

Они обнимали меня, а я рыдала. Слово "плач" дляэтого не подходило. Рыдания уносили остатки моего детства. Мне было тридцатьтри; поздновато избавляться от детских привязанностей, но иногда раны бываюттак глубоки, что тормозят нас. Удерживают от взросления, не дают идти дальше,не позволяют видеть вещи такими, как они есть.

Я позволила им обнимать себя, пока я плакала, пока Баринтусплакал вместе со мной. Я позволила им обнимать себя, но в глубине души я знала,что Гален – и только Гален – не понял, что произошло. Он был самым доверенныммоим другом среди стражей. Мой друг, моя первая любовь – но он спросил, почемуя не разрешила Джиллету приехать.

Я плакала, а они меня утешали, но оплакивала я не толькосмерть моего отца.

Остатки макияжа, которые не сумели смыть слезы, я сняласама. Стерла помаду, которая так и оставалась размазанной, как у клоуна, и дажевыделила салфетку для снятия макияжа Холоду, чтобы он тоже привел лицо впорядок. Чистенькие, аккуратные и презентабельные, мы пошли снова к меступреступления. Внутри меня была пустота, словно я утратила кусок души. Но думатьоб этом было не время. Вот-вот должен был приехать Уолтерс с группойкриминалистов. Нам нужно было провести допросы до их появления, на случай, еслинам захочется что-то скрыть от людей. Мало ли какие темные тайны всплывут походу дела? Правосудие – это хорошо, но портить нашу репутацию в глазах людей ник чему.