Если б я не прикасалась к нему, не чувствовала успокаивающуюболь от его хватки на волосах, я бы поверила, что он весь превратился в свет, всилу, в магию, и никакой твердой материи от него не осталось, но прикосновениебыло столь плотным, что дышать было трудно. Я начала сопротивляться егозахвату, мое тело пыталось добыть воздуха.

Тогда я толкнула его, и рука у меня на макушке поддалась,разжалась. Набрав достаточно воздуха, я лизнула его, и он весь вздрогнул.

На фоне сияния возникло его тело – четко прорисованныйконтур, выступающий из невыносимой яркости. Волосы выбились из-под кожанойленты и упали вокруг него водопадом белого света. Все его тело словно звенелосилой и светом. Он вздрогнул и изогнулся надо мной, посмотрел на меня широкооткрытыми, безумными, бешеными глазами.

По коридору пронесся ветерок, и взметнулись белые сияющиеволосы, ореолом окружив тело Мистраля. Ветер крепчал, пока не стал дуть покоридору в обе стороны, – и я поняла, что это его магия.

Недавние страхи забылись, и я подалась к нему в интимнейшемиз поцелуев. Он не противился, когда я его отпустила. Только уставился на менябешеными глазами, и в них блеснуло пламя. Целая секунда понадобилась мне, покая поняла, что это была молния. Из глаз Мистраля ударила молния, и потянулоозоном, как перед грозой, когда буря еще не разразилась, но ветер уже несет еезапах, предвещая великое и страшное.

Он глухо зарычал, и в ответ по коридору громыхнул гром.

Кожа у меня сияла, словно в меня забралась луна и пыталасьтеперь выйти наружу. По стенам побежали цветные тени. Мистраль вздернул меня наноги за волосы, вспыхнувшие рубиновым светом, и я знала, что мои глаза сияютзолотом и зеленью, как рождественские фонарики.

Он рывком развернул меня к стене, и только выставленныевперед руки не дали мне приложиться об нее лицом.

Он так и держал меня за волосы, но другой рукой скользнулпод юбку и нащупал край трусиков. Он зажал шелк в горсти, и я едва успелазадержать дыхание перед тем, как он сорвал их с меня. От яростной силы движенияя чуть не упала, и только его хватка удержала меня на ногах. А до меня вдругдошло, что я опираюсь на раненую руку, и она нисколько не болит. Мистральотдернул меня от стены за волосы так резко, что я не удержалась на ногах, но онподдержал меня за локоть другой рукой, как будто не хотел быть так груб и всевышло случайно. Он поставил меня на колени и разжал руку. Я тут же упала начетвереньки.

– На спину, – скомандовал он, и хриплый голосгромовым эхом отразился от каменных стен. – Ложись на спину.

Я повернулась, но недостаточно быстро, и он схватил меня подколенки и перевернул на спину. В его глазах сверкнула молния, такая яркая, чтовокруг заплясали зайчики. Глаза застлало, а когда я снова смогла что-то видеть,его кожа, его волосы – все белело, пронизанное светом и силой. Единственнымцветовым пятном остались его глаза – цвета грозового неба в промежутке междудвумя ударами молний.

Его пальцы сжали меня до боли. Он лишил меня возможностидвигаться.

– Не помогай мне, – прорычал он, и его голос почтипотерялся в раскате грома. – Будешь помогать – меня надолго не хватит, а яхочу, чтобы долго. Хочу, чтобы... – и он вонзил в меня пальцы так сильно,что я вскрикнула, – ...долго!

Я кивнула: не думаю, что у меня получилось бы сказать что-товслух. С воплем, с выгнувшейся спиной, меня настиг оргазм.

Я думала, моя разрядка спровоцирует его, но когда моенаслаждение утихло, он был далеко не удовлетворен. Я смотрела, как в такт егоритму разгорается наше двойное сияние. Мое сияние всегда казалось мне луннымсветом, но наше совместное надо было сравнивать уже с солнечным. От моих глаз иволос сыпались блики: будто алую кровь, и изумруды, и яркое золото превратили всвет.

Он двигался так, словно всю ночь мог. Пахло озоном. Всеволоски у меня на теле стояли дыбом, и воздух вокруг нас будто загустел.Напряжение нарастало – и вдруг прорвалось. Я всадила ногти Мистралю впредплечья, частью от удовольствия, частью – от боли.

В обе стороны по коридору шарахнула молния. Она вылетела несовсем из тела Мистраля, но из его сияющего ореола, а тело его дернулось внутрименя, и еще одна молния пронеслась по коридору. Гром бился о стены с такойсилой, что казалось, они вот-вот рухнут. А мне было все равно.

Я лежала недвижимо под силой и мощью его тела, ослепшая иоглохшая от выброса магии. Мое тело стало светом, стало волшебством, сталонаслаждением. Я забыла, что у меня есть кожа, и мышцы, и кости. Я превратиласьв наслаждение.

Когда я снова ощутила свое тело, Мистраль лежал на мне всемсвоим весом, но сдвинулся плечами в сторону, давая мне дышать. Я слышала, какколотится его сердце, пока он пытается снова обрести дыхание. Волосы у негоопять стали серыми, а кожа вернула обычный бледный цвет, не такой чисто-белый,как у меня. Кожаный доспех на той руке, которая мне была видна, зиял дырой, ипод ним виднелась кровь. Я попыталась поднять руку и дотронуться до раны, но япока еще не была способна на такие движения.

Уловив какое-то движение позади, я повернула голову в тусторону, где оставались Дойл и прочие. Дойл стоял на коленях у дальней стены,потрясенный. Почти все остальные лежали на полу, некоторые, кажется, вобмороке. Я видела, как поднимается на четвереньки Холод, тряся головой, чтобыприйти в себя.

Из-за угла вышел Рис, за ним следом – Китто. В руках Рисдержал пистолет – очевидно, он решил, что на нас напали. Не могла бы егоупрекнуть за такое предположение.

– Секс, – прохрипел Дойл. – Секс имагия. – Он прокашлялся и попробовал снова: – Богиня и Консортблагословили нас всех.

– Черт, – воскликнул Рис, – а мы всепропустили!

Гален заговорил низким голосом, еще густым от пережитыхощущений. Он лежал навзничь, и на штанах у него темнело пятно.

– Это было больновато. Я предпочитаю секс помягче.

Я услышала стоны с другой стороны коридора и сумелаповернуть голову. Люди Мистраля все лежали плашмя, кое-кто пытался сесть. Адайрпопробовал подняться на ноги, опираясь на стену, и рухнул с металлическимлязгом. На нагруднике его брони чернела жженая отметина.

– Благослови нас Богиня! – выговорил кто-тозадыхающимся от наслаждения голосом.

– Она только что это сделала. – Мистраль медленноприподнялся и поглядел на меня. Он улыбался, и глаза его были голубыми, каквесеннее небо в легких пушистых облачках. Я и не знала, что в его глазах моглопомещаться такое мирное небо...

Готорн в зеленой броне приподнялся, опираясь на стенуплечами. На груди у него тоже чернел ожог.

– Когда в следующий раз соберешься швыряться молниями,предупреди тех из нас, кто носит металл. Мать Богов, как же больно...

– И как хорошо, – добавил другой голос.