Капитан покосился на субъекта, идущего рядом. Подбородоквыпячен, плечи развернуты, голова вскинута – вид надменный и уверенный. Никтоне угадает, какие кошки скребут на душе у этого молодого, красивого, богатого –и столь злополучного человека. Вот живое подтверждение высказывания, чтоблестящая наружность и блестящее положение в обществе никого не делаютсчастливым. Ах, право, как жаль… как жаль, что Россия – не столь варварскаястрана, какою Маккол ее описывал при первой встрече! Как жаль, что милорд неотказался от навязанного ему подарка! Как жаль, что жизнь так нелепа!

И с этой мыслью капитан Вильямс вошел в единственнуюпассажирскую каюту на пакетботе, в которой ему предстояло совершить нечто стольнесусветное, что он малодушно предпочитал думать, будто спит и видит сон.

Пожалуй, да… такое можно было увидеть только в страшном сне…Он ведь ожидал увидеть девицу, рыдающую над потерею своей чести, однакодовольную предстоящим браком с высокородным джентльменом. Представлялось ему иалчное лицо авантюристки, с трудом скрывающей восторг, что в ее сети попалчеловек с таким положением и богатством. Однако от зрелища, ему открывшегося,Библия вывалилась у капитана из рук и с грохотом ударилась об пол.

То, что он увидел в углу каюты, напоминало не приготовленияк бракосочетанию, а скорее сценку из жизни дома умалишенных. Обмотанная обрывкамипростыней по рукам и ногам и привязанная к кровати полуголая девушка… Лицо еебыло наполовину скрыто тряпками, так что виднелись только глаза, сверкающиеотчаянием и ненавистью.

– Немного странный наряд для невесты, вы не находите,милорд? – выдавил наконец капитан Вильямс, и Маккол изобразил на своихпрезрительно поджатых губах усмешку.

– Клянусь, вы правы, капитан. Мне он тоже не по вкусу.Однако ничего другого я ей не могу предложить. Впрочем, не сомневайтесь: едвамы окажемся в Дувре, моя жена получит лучшее, что можно будет найти в тамошнихлавках, а уж в Лондоне на Бонд-стрит она может устроить истинную оргию покупок!

Тело на кровати слабо забилось… едва ли от восторга, подумалкапитан Вильямс. Слова «моя жена» вызвали у нее ярость! Но почему?.. И толькотут его осенило: похоже, что жертва Маккола не хочет выходить за него замуж! Новедь это удача для милорда, зачем же он…

– Обряд венчания предполагает слова «да» или «нет»,сказанные женихом и невестою, – сухо промолвил он. – Сдается мне, яуслышу от дамы только «нет», а потому позвольте мне откланяться и вернутьсяпозднее, когда вы договоритесь получше.

– Получше мы не договоримся, – покачал головоюМаккол. – Моя невеста заявила, что скорее умрет, чем выйдет за меня замуж.Ну а я скорее умру, чем смогу жить с таким пятном на моей чести и совести.Потому, капитан, прошу вас слегка отступить от общепринятых правил. Слегкаотступить – и все-таки обвенчать нас.

– Но я не могу, не могу… – в совершенной растерянностизабормотал капитан, подхватывая с полу Библию и пятясь к двери. – Ясовершенно не могу…

– Можете, – успокоил его Маккол, стремительнымдвижением заступая путь. – Уверяю вас! – И он выхватил из-за бортасюртука пистолет. – Видите? Он заряжен. Поэтому, капитан…

Вильямс вытаращил глаза.

Pазумеется, он не испугался. Ну и что будет делать Маккол? Всамом деле стрелять? И попадет в тюрьму, взойдет на эшафот – даром что лорд! Онпонимает это, не может не понимать. Откуда же эта непреклонная решимость влице?

Вильямсу внезапно сделалось жаль этого безумца. Он напоминалобреченного, который угрожает смертью своею палачу, чтобы тот поскорее отрубилему голову. Бред какой-то! Нелепость!

– Вы, сударь, спятили, – сказал капитан сердито. –Извольте, я исполню вашу волю. Спорить с сумасшедшим? Слуга покорный! Мнетолько хочется узнать, что вы предпримете для того, чтобы эта леди сказала вам«да»?

– Сейчас узнаете, – кивнул Маккол, перехватил пистолетлевой рукой, а правой дернул какую-то завязку, сорвав ткань с лица девушки.

Она глубоко вздохнула, но прежде, чем хоть один звуквырвался из ее рта, Маккол с ловкостью фокусника выхватил из-за пояса еще одинпистолет и уткнул ей в висок. Девушка содрогнулась – и замерла с приоткрытымртом, устремив на Вильямса остановившиеся от страха глаза.

– Вы… вы не посмеете… – пробормотал капитан, чувствуя, что унего подкашиваются ноги.

– Хотите рискнуть? – с кривой улыбкою спросил Маккол, иВильямс увидел, как дрогнул его палец на спусковом крючке. – Между прочим,девиз нашего рода: «Лучше сломаться, чем склониться!» Клянусь, что убью ее наваших глазах, но виновны в этом будете вы.

– Как так? – опешил Вильямс.

– Ну это же вам хочется поглядеть, хватит ли у менярешимости, – невозмутимо пояснил Маккол. – А я – человек азартный.Ради того, чтобы свою правоту доказать, случалось, такие пари заключал! Знаете,на выстрел? Мне не в новинку убивать, капитан. Поэтому, если вам угодно…

– Нет! – хрипло выкрикнул капитан, ненавидя себя замалодушие. Он ведь понимал, что Маккол его дурачит, однако… однако… а если нет?

– Ну что ж, вот и хорошо, – кивнул Маккол. –Венчайте нас, да поскорее. Ого! – усмехнулся он, ощутив, как вдругнакренился, качнулся корабль. – Похоже, ветер набирает силу, наполняетпаруса и готов нести нас к английским берегам? Весьма кстати! Итак, капитан,прошу вас поспешить с обрядом, а если вам кажется, что на один из вопросов ледиответит «нет», лучше пропустите этот вопрос.

Но она ответила «да». А что ей еще оставалось делать?!

– Ну, миледи, прошу прощения, вы уж скажете… Кринолин! Дапоследний кринолин, думается мне, попал на гильотину вместе с ее французскимвеличеством Марией-Антуанеттой! Разве вы не заметили, что ни кринолинов, нифижм теперь не носят?!

Глаза дамы так сверкнули, что модистка прикусила язычок.Все-таки ей платят не за то, чтобы она подкалывала своих клиенток, даже еслиони и являются к ней поздним вечером одетые в какое-то неописуемое тряпье итребуют платья, не просто давно вышедшие из моды, а ставшие посмешищем. Ну,предположим, все было так, как говорит кузен этой дамы: в Кале перед самымотправлением пакетбота на них напали французские разбойники и украли весьбагаж. И времени у них оставалось лишь на то, чтобы купить у первой попавшейсяпростолюдинки самую убогую одежду и белье, потому что путешественницу обчистилибуквально до нитки, забрав даже ее белье. Про столь мелочных грабителей миссГрейс (так звали модистку) слышать еще не приходилось. Впрочем, от этихфранцузов всего можно ожидать: отрубили же они голову своим королю и королеве,что враз поставило эту нацию за грань цивилизованности!