Ни свет ни заря Марина в новой шляпке, шали, в новом платье,меховой накидке, новых чулочках, ботинках – во всем, короче говоря,новехоньком, сидела у окна дорожной кареты, запряженной восьмеркой лошадей истремительно летящей по дороге в Лондон. Спала она как убитая, Маккол блюл своеобещание и приличия, а после весьма увесистого завтрака, состоявшего, как иужин, из жареной говядины, земляных яблок [14], пудинга и сыра, они отправились впуть, – и Марина неотрывно глядела в окно, думая о том, как разительнопеременилась ее жизнь. Пожалуй, только черти могли занести ее сюда на коровьейшкуре… а все же она в Англии! В Англии, о которой ей все уши прожужжал некогдамистер Керк. Пожалуй, как ни отвратительно относились к ней дядюшка с тетушкой,Марине все-таки есть за что их благодарить. Некоторые пункты отцовскогозавещания они исполняли свято, и до самого последнего времени Марина имеладостаточно знающих свой предмет учителей. Управляющий их петербургским домомпродолжал покупать и отсылать в имение все новейшие книги и последние газеты. Утетки, конечно, сердце разрывалось от жадности по причине «впустую» потраченныхденег, однако же Марине не запрещалось читать, и это в значительной мерескрашивало ее унылую, печальную жизнь. Она прочла даже Ла-Портов «Всемирныйпутешествователь, или Познание Старого и Нового Света» во всех его двадцатисеми томах, причем том про Англию благодаря мистеру Керку был вообще зачитан додыр. И сейчас ее не оставляло ощущение, что она не впервые видит эти холмы,покрытые темным лесом, и глубокие долины с журчащими ручьями, и вечно смеющеесяморе, иногда мелькавшее за лесом. Снега не было в помине, сверкало солнце.Великолепная Темза, покрытая кораблями из всех частей света, вела их, подобнопроводнику, и еще не стемнело, как впереди, в тумане, они увидели Лондон.

Сердце Марины так и забилось. Конечно, зрелище живого городаникак не напоминало ту гравюру, по которой они столько раз «гуляли» с мистеромКерком, когда он рассказывал о достопримечательностях этого великого города, авсе-таки она узнала купол собора Святого Павла, который гигантом вставал надвсеми другими зданиями. Невдалеке поднимался сквозь дым и мглу тонкий высокийстолп – монумент, сооруженный в память пожара, который некогда превратил впепел большую часть города – да и прежний собор, на месте которого мистеромКристофером Реном был воздвигнут новый. Через несколько минут взору открылось иВестминстерское аббатство, древнее готическое здание, а затем и другие церкви ибашни, парки и рощи, окружающие Лондон… Город изумлял своей огромностью: тутвсе было колоссально-величаво, неизмеримо, беспредельно. По правой стороне,между удивительных, не по-зимнему зеленых берегов, сверкала Темза, возвышалисьбесконечные корабельные мачты, подобно лесу, опаленному молниями, но Марина наних уже не смотрела. Куда больше ее привлекали улицы.

Улицы тесны. Везде подле домов маленькие дворики, устланныедерном, а также сделаны для пешеходов широкие намосты, и, хотя на мостовыхвезде грязь и пыль, ноги у пешеходов были чисты. Марина не поверила глазам:служаночка в синей юбке и чепце мыла намост перед домом! Грязная вода стекала вкакие-то отверстия, бывшие на каждом шагу… оттуда высунулся косматый человек ипогрозил служанке. Приехала телега, и туда стали ссыпать уголь. В другоеотверстие сбежал мальчишка с узлом, из третьего валил пар, словно там шлаогромная стирка… Похоже было, что при каждом доме имеются такие отверстия –истинные западни для задумавшихся прохожих, которые спешат, заглядываясь навитрины богатых лавок и магазинов, наполненных всякого рода товарами,индийскими и американскими сокровищами, которых запасено тут на несколько летна всякий вкус. Марина с удовольствием вспомнила, как Десмонд предупредилСименса о том, что они задержатся в Лондоне не меньше чем на два дня: миссМарион придется посетить Бонд-стрит, ибо с ее багажом произошла неприятнаяистория… ну и так далее. Именно здесь, в этих многочисленных лавках, иприобрели, конечно, свои чудные наряды англичанки, которых Марина видела тут итам – выглядывающими из карет, бегущими по улицам. Женщины показались ей оченьхороши; одевались они просто и мило, все без пудры и румян, а их шляпки были,верно, выдуманы грациями. Англичанки, все как одна худощавые, порою дажесухопарые, ходили, будто летали: за иною два лакея с трудом успевали бежать.Маленькие ножки, выставляясь из-под кисейной юбки, едва касались до камнейтротуара; на белом корсете развевалась ост-индская шаль (Марина не без ревностирассматривала узоры); на шаль из-под шляпки падали светлые локоны.

По большей части англичанки были белокуры, и Маринаподумала, что по сравнению с ними ее русые волосы покажутся даже темными.Почему это ее обеспокоило, Марина не понимала, но пристально вглядывалась вличики, мелькавшие перед ее глазами. Англичанок, пожалуй, нельзя было уподобитьрозам; нет, они почти все были бледны. Поэт назвал бы их лилиями, на которых отрозовых закатных облаков мелькают розовые оттенки; ну а Марине их личикипоказались фарфоровыми и какими-то… словно бы нарочно сделанными. Во всяком случае,дамы все казались прехорошенькими, элегантными, изысканными, – в отличиеот джентльменов. Они были так невозмутимы и молчаливы, что чудилось, будто ещесо сна не разгулялись или чрезмерно устали. И все в синих фраках, очевидно, этобыл любимый цвет лондонцев.

Сумерки сгущались, синие силуэты таяли в вечерней синеве. Ивдруг – Марина ахнула – то там то здесь засветились фонари. Оказалось, что ихздесь тысячи, один подле другого, и куда ни глянешь, везде пылали светильники,которые вдали казались огненной беспрерывной нитью, протянутой в воздухе.

Не сдержав удивления, она всплеснула руками.

– Восхитительно, не правда ли? – послышался негромкийголос за ее плечом. – Несколько лет назад некий прусский принц прибыл вЛондон. В город он въехал ночью и, видя яркое освещение, подумал, что городиллюминирован для его приезда.

Марина хотела пропустить реплику Десмонда мимо ушей, новдруг вспомнила, что она за день ему и слова не сказала. Сименс небось ужеголову ломает над странными отношениями кузенов. Конечно, делает скидку нарусскую дикость. Ну и шут с ним! Пусть думает что хочет!

Так ничего и не сказав, она снова уткнулась в окно, однакокарета уже остановилась перед отелем, и разглядывать сегодня Марине былонечего.

Следующие два дня и впрямь увенчались оргией покупок, и кконцу второго Марина утратила счет вышитым ридикюлям, замшевым, кисейным,лайковым и шелковым перчаткам, шелковым и кожаным туфелькам, ажурным чулочкам,батистовым сорочкам, соломенным, фетровым, атласным, бархатным и кружевнымшляпкам и чепцам, косынкам, платкам и шарфам, корсетам, амазонкам, нижнимюбкам, пелеринам, панталонам, чулкам, пеньюарам, жакетикам, платьям… о господи,всего этого не перечесть, не запомнить!

Ничего. Она постарается. Постарается. Главное, что до 31июля осталось уже на четыре дня меньше!