– Не забывай, Рэчел, детишкам предстоит вернуться в те жеусловия, из которых мы их вырвали. Не надо усложнять им жизнь.

– Для этих несчастных крохотулечек мне ничего не жаль,ничего! – воскликнула она с жаром.

– Да, но помни, им придется от всего этого отказаться, –упорствовал он.

Это возражение было отброшено прочь.

– А может, и не придется. Может… поживем – увидим.

Война внесла свои коррективы. Сиделки, которым надоелоухаживать за здоровыми ребятишками, когда больницы переполнены ранеными, вскореуволились. Под конец осталась одна пожилая сиделка да Кирстен Линдстрем.Прислуга не справлялась со своими обязанностями, и Кирстен не раз в тяжелуюминуту приходила на помощь. Трудилась она преданно и самозабвенно.

Рэчел тоже работала не покладая рук и была счастлива.Происходили, припоминал Лео, и довольно странные события. Как-то Рэчел судивлением заметила, что один маленький мальчик, Мики, начал худеть, потерялаппетит. Позвали доктора. Тот не обнаружил ничего страшного, но предположил,что ребенок тоскует по дому. Эта гипотеза была с гневом отвергнута.

– Не может быть! Вы не знаете, из какого дома его забрали.Мальчика били, истязали. Это сущий ад.

– Не имеет значения, – настаивал доктор Макмастер, – неимеет значения. Меня это ничуть не удивляет. Когда-нибудь он сам вампризнается.

И этот день наступил. Мики разрыдался в кроватке, он плакали кулачками отталкивал Рэчел.

– Хочу домой. Хочу домой к мамке и Эрни.

Рэчел была расстроена, возмущена.

– Он не может хотеть к матери. Она и двух пенсов на него непотратила. Лупцевала его, напившись допьяна.

– Натуру не переспоришь, Рэчел, – мягко сказал Лео. – Она егомать, и он любит ее.

– Злая женщина не может быть матерью.

– Он ее плоть и кровь и чувствует это. Тут ничего неподелаешь.

Она возразила:

– Но теперь, без сомнения, он должен относиться ко мне как ксвоей матери.

Бедная Рэчел, подумал Лео, бедная Рэчел! Она накупиластолько вещей… Не для себя, не для того, чтобы наслаждаться самой. Не желанныхкем-то детей она одарила любовью, заботой, купила им дом. Она могла купить дляних все, что угодно, и только одного не могла приобрести – их любви ирасположения.

Война окончилась. Дети начали возвращаться в Лондон к своимродителям и родственникам. Но не все. Были и такие, о которых никто невспоминал и которыми никто не интересовался. Тогда-то Рэчел и сказала:

– Знаешь, Лео, это теперь как бы наши собственные дети. Мыможем иметь свою настоящую семью. Четверо-пятеро из этих детишек могли быостаться у нас. Мы усыновим их, всем обеспечим, они будут нашими детьми.

Ему стало немного не по себе, почему, он и сам бы не мог объяснить.Против детей он не возражал, но инстинктивно чувствовал некую опасность,таившуюся в этом предложении. Она заблуждается, считая, будто можно создатьсемью столь искусственным способом.

– Не думаешь ли ты, – спросил он, – что это довольно рискованно?

– Рискованно? Что значит «рискованно»? Дело стоящее.

Да, возможно, и стоящее, только не было у него в этомуверенности. Сейчас, по прошествии многих лет, когда прошлое заволакиваетсяхолодной сумеречной дымкой, он начинает понимать, что ему просто не хватало силей сопротивляться. И он сказал тогда, как и много раз уже говорил до этого:

– Поступай как знаешь, Рэчел.

Она возликовала, преисполнилась радостью, строила планы,советовалась с юристами и с присущей ей энергией решала множество разныхпроблем. Вот так и приобрела она себе семью: привезенную из Нью-Йорка девочкуМэри, самую старшую из детей; тоскующего по дому мальчика Мики, кричавшего поночам, когда видел во сне родные трущобы и грязную взбалмошную маму; грациознуюсмуглую метиску Тину, мать которой была проституткой, а отец – индийскимматросом; Хестер, рожденную неизвестно от кого юной ирландкой, желавшей начатьновую жизнь; и Джако, похожего на обезьянку маленького мальчика, чьи ужимкивсех потешали. Джако умел избежать наказания и выпросить лишнюю конфетку даже усвято почитающей порядок мисс Линдстрем, отец его отбывал срок, а мать убежалас другим проходимцем.

Вероятно, это было замечательно – позаботиться о бедныхребятишках, думал Лео, дать им свой дом, окружить любовью, помочь обрести новыхродителей. Рэчел, казалось, могла бы ликовать… Только все обернулось совершенноиначе, чем она предполагала. Ведь они не были их собственными детьми, его иРэчел. В них не бурлила целеустремленная настойчивость Рэчел, не было у нихэнергии и честолюбия, позволивших ее предкам занять достойное место в обществе.Не одарила их природа ни душевной добротой, свойственной его родителям, ниумом, отличавшим его предков по отцовской линии.

Дома делалось все, чтобы развить в детях нужные качества. Нооказалось, что не всего можно добиться заботливым уходом и хорошим воспитанием.Ярчайшим примером этого служил Джако, унаследовавший от своих родителей всесамое плохое. Очаровательному и ловкому, сыплющему прибаутками Джако ничего нестоило обвести вокруг пальца любого человека. Его преступные наклонности проявилисьуже в раннем детстве. Правда, Рэчел считала, что эти небольшие пороки – ложь имелкое воровство – легко поддаются исправлению. Но она заблуждалась.

Джако плохо учился в школе, а позднее его исключили изуниверситета. Вот тогда-то и наступили для Лео и Рэчел тяжелые времена. Онипытались смотреть сквозь пальцы на некоторые его проступки, когда он попадал вщекотливые ситуации, стараясь своей добротой и любовью направить юношу наверный путь. Но все было напрасно. Возможно, думал Лео, они с ним слишком многонянчились. Нет, как к нему ни относись, конец был бы один. Джако добивалсявсего, чего хотел, а если не мог добиться желаемого законными средствами, топользовался любыми. И вот наконец наступил тот последний день, когда перед нимзамаячила угроза тюрьмы. Джако появился в доме злой, без единого пенни вкармане, снедаемый страхом оказаться в тюрьме. Он нагло потребовал большуюсумму денег, а когда получил отказ, убежал, угрожая вернуться и получить-такитребуемую сумму.

И вот… Рэчел больше нет. Какими бесконечно далекими кажутсяему теперь эти долгие военные годы и жизнь в «Солнечном гнездышке» сподрастающими мальчишками и девчонками. А он сам? Сам он в своих воспоминанияхбыл всего лишь бесцветной тенью. И не только в воспоминаниях… Похоже, будто со смертьюэнергичной и жизнерадостной Рэчел его жизненные силы иссякли, и он осталсявялым и измученным, тоскующим по теплу и любви.

Теперь и не вспомнить, когда он впервые почувствовал, чтоесть человек, способный помочь ему утолить жажду любви и тепла.