Дедушка захлопнул рот и уставился на меня. Сообразив, чтоизлишне говорливый собеседник высказал все, что накопилось на душе, я хотел ужепопрощаться, но тут старикашка со словами: «Ну, спасибо, уважил пожилогочеловека», – полез в «Жигули».

– Простите, вы куда? – встрепенулся я.

– Так сесть хочу.

– Зачем?

– Ты же обещал подвезти.

– Я? Вас? Куда? Когда?

– Ну сейчас, – удивленно пояснил дедушка, – яспросил тебя: «Сынок, не добросишь до поселка?» А ты закивал, заулыбался, развеж так «нет» говорят?

Я тяжело вздохнул.

– Далеко ваше поселение?

– Нет, – словно ребенок обрадовался дедок, –совсем рядом, направо, налево, да я покажу, не сомневайся, вон шоссейкатянется.

Я вгляделся в грязную колею, похоже, именно по ней лихорулила на шикарном джипе Марина, больше просто машине нигде не пройти, повсюдутесно растут деревья.

– Не сомневайся, сынок, – приободрил менядедуля, – это только с виду дорога фиговая, а так еще ничего, проберемся.

Я завел мотор и осторожно двинул чудо российскойавтопромышленности вперед.

– Налево, теперь прямо, вправо бери, – принялсякомандовать старичок.

Надобности в его указаниях не было, дорога тут змеиласьодна, никаких ответвлений в сторону от нее не отходило.

В конце концов я вырулил на небольшую полянку и затормозил,колея оборвалась, впереди плотной стеной стояли ели. Испытывая волнение, явышел из машины. Да, именно досюда мы добрались на джипе, бросили его у щита«Берегите лес», а потом пошли вперед вон по той тропке.

– Эй, сынок, – крикнул дед, – чего встал? Никак доветру захотел? Выбирай любое дерево, у нас просто. Ну, не спи. Быстренькоотливай, и едем.

– Куда? – повернулся я к старичку. – Дороги-тонет.

– Как же, вон она.

– Где?

– Левее, под елками.

– Простите, но там лес.

– Нет, бетонка начинается, центральный вход на завод минуети в поселок упирается.

– Право, там одни стволы, «Жигули» не пройдут!

Дедушка, кряхтя, выполз на дорогу.

– Ну молодежь, – с укоризной загундел он, – все бывам спорить! Кто ж лучше знает! Я, который здесь жизнь провел, или ты? Ну,гляди, Фома неверующий.

Наклонясь вперед, словно престарелый грач, дедок подошел когромным елям и потянул в сторону одну из низко нависших над землей ветвей.

– Во, любуйся, только поднырнуть – и порядок, ничего твоеймашине не сделается.

Я заглянул в образовавшийся просвет. Действительно, зараскидистыми патриархами виднелись бетонные плиты, над ними там и тут колышутсяеловые лапы, но пробраться можно.

– Понял? – уточнил старик. – Про этот путь толькоместные знают, остальные, если занесет кого, назад пятятся. Так едем?

«Жигули» поскакали по неровным блокам.

– Во, – сообщил дед, – вход на завод, бывшаяпроходная, одна будка осталась.

– А где же цеха? – удивился я. – От них и камнейне осталось.

Дедушка хмыкнул.

– Государственная тайна! Под землей они! Целый город.

– Да ну? – заинтересовался я.

– Точно, – закивал старичок, – никого, похоже,кроме меня, и не осталось, кто хорошо знает, чего там. Правда, давненько я внизне лазил, в девяностом в последний раз ходил, и все, законсервировалипроизводство. Вот как деньги народные пропадают. Небось все про этот заводпозабыли давно, а там, внизу, чего только нет! И станки, и склады, и бункердиректора, между прочим, на случай атомной войны сделан был, с запасомпродовольствия и питьевой воды. Сам-то меня любил, уважал, когда его кабинетзакрывали, сказал: «Эх, Николаич, я-то не доживу, а ты, может, увидишь ещенового хозяина, так запомни шифр на двери, а то ведь потеряют документы иломать примутся, мне в гробу вертеться придется, я сам по спецзаказу дверьделал, простой код такой, начало войны».

– Какой войны? – не сообразил я.

– Так Отечественной, – пояснил старичок, – четырециферки, только я один знаю, что, набрав их, в кабинет и бункер попадешь. Да!Вот так.

– Вы, наверное, занимали на предприятии ответственныйпост, – решил польстить я пенсионеру.

– Конечно, – кивнул тот, – личным шофером у нашегодиректора Олега Герасимовича работал, возил его везде: и по службе, и налево.Да уж, любил Олег Герасимович баб. Царствие ему небесное, большой ходок был,ловко дела проворачивал. Нина Антоновна, жена его, и не догадывалась. Бывало,звонит в субботу, у нас с супругой в доме у одних телефон стоял, вот какое значениемне придавалось, и говорит тихонько: «План номер два». А я уж в курсе, хватаюмашину, приезжаю в Москву, звоню в квартиру, Нина Антоновна дверь открывает ину ахать: «Выходной же! Олег еще спит!» А я твердо говорю: «Велено на объектвезти». Тут и сам из спальни выруливает, строго так жену на место ставит:«Молчи, Нина, дело государственное», – и шмырк одеваться. Я хорошо знал:план номер два – значит, по бабам, а если цифра «один» звучит – то на рыбалкуедем. А еще мы с ним по стране поколесили! Принимали нас везде! Эх, есть чеговспомнить. Ладно, спасибо, сынок, докинул до дома.

Я послушно притормозил, бетонная дорога расширилась ипревратилась в площадь, ее окружало три четырехэтажных дома – серые от грязи,ветхие сооружения с частично заколоченными окнами. На фасаде одного зданияможно было различить сделанную некогда красной краской надпись: «Слава КПСС». Апосреди площади стоял памятник Ленину, типовой проект, растиражированный всередине ХХ века практически по всем населенным пунктам СССР. Левая рука вождямирового пролетариата безвольно свисала вдоль туловища, правая должна была бытьвытянута вперед, но эта конечность у монумента отсутствовала.

– Ты по кругу объезжай, – заботливо сказалстаричок, – не разворачивайся, между домами сверни вон туда и снова набетонку попадешь, но не спутай, сразу налево забирай, если вправо возьмешь –там тупик, он ведет к бывшим складам, сверху одна проходная торчит, налевопринимай, и к платформе прикатишь. Понял?

– Да, спасибо.

– Это тебе спасибо, тяжело с сумкой по лесу переть. В долгуя перед тобой.

– Ерунда.