– Право, не стоит.

– В дурацкое положение тебя поставила, – не унималсяхозяин.

– Хорошо, что все разъяснилось и вы более не подозреваетеменя в желании соблазнить Юлю, – улыбнулся я.

– Ой, да вы уже немолодой для такого дела, – схамилаосмелевшая хозяйка.

Евгений засмеялся.

– Да это все мама моя, вечно ей дурь мерещится, решила, чток Юльке мужик шляется, ну мы и придумали проверить, так ли это, я про Мурмансксоврал…

Юля сжала кулаки и прикусила нижнюю губу, а Женя как ни вчем не бывало продолжал:

– Не успел я поговорить с Юлей, как та маме Люську сплавила,ну и…

– Я чиста, как слеза младенца! – взвизгнула наглаяизменщица.

Воображение мигом нарисовало картину: толстенький малышразмазывает по пухлым щекам комья сажи, из глаз крошки льются черные слезы, привзгляде на которые сразу можно определить степень «чистоты» Юли.

– Но, увидев тебя, Ваня, я тут же понял: волноваться не очем! – закончил Женя.

Мне отчего-то стало обидно.

– Почему?

Женя потер короткопалые ладошки.

– Ну… всему дому известно, что ты не по бабам, типа,импотент или голубой, мне, Вань, без разницы. Я не из тех, кто пидороврасстрелять хочет, даже руку тебе подам спокойно и чаем угощу. И потом, тыодетый в шкафу стоял! Ха-ха! Юлька голая, а мужик при всем параде, ведь мог бык соседке и в халате шмыгнуть! Кстати, а это чей прикид?

Сарделеобразный палец Жени, украшенный чудовищным золотымперстнем с пудовым бриллиантом, указал вниз. Я перевел взгляд на ковер ивздрогнул: на полу валялся шлафрок Сергея, рядом стояли его тапочки. Юляпобледнела и принялась быстро икать.

– Этта чье? – повторил муж, глядя на жену, как черепахаЧе на воблу.

– Мое, – живо отреагировал я, – хоть апрель, дахолодно, вот и пытаюсь согреться.

Произнеся эту фразу, я нагнулся, схватил темно-бордовыймахровый халат и мигом накинул себе на плечи.

– А тапки? – не успокаивался хозяин.

– Тоже мои.

– Ты ж в ботинках?

– Ну да, – я начал изворачиваться, словно червяк,прижатый к земле лопатой, – верно, я в штиблетах, но ведь нехорошо вуличной обуви по чужой квартире ходить! Поэтому я сунул ноги в тапки!

– В туфлях?

– Да, – рискуя выглядеть идиотом, согласился я.

– Чего же в одних шлепках не пришел?

– Право, невоспитанно демонстрировать голые пятки, поэтому ясначала нацепил мокасины, а уж на них тапки, дабы не попортить ваш паркет.

– Жень, ты пойдешь Че искать? – дрожащим голосомнапомнила Юля.

– Ага, – засуетился муж, – бегу вниз.

– Па, и я с тобой, – попросила Люся.

– Нет, – отказал ей отец.

– Возьми уж ее, – вздохнула Юля.

– Ладно, пошли, – смилостивился родитель, – давай,Ваня, с нами!

– Спасибо за предложение, но я не закончил домашниедела, – мигом открестился я от продолжения забавы и, неся на плечах халатМамонова, а на ногах его тапки, гордо удалился домой. Пусть теперь Юля самаразруливает ситуацию, надеюсь, Сергей не начнет чихать до того, как Евгений идевочка покинут квартиру.

* * *

На следующий день, около одиннадцати утра, тщательно изучивкарту Подмосковья, я отправился к платформе Пролетово.

Путь оказался неблизким, гнать «Жигули», как Марина свойджип, я не мог. Моя машина, увы, сделана в России, живет на свете не первый годи успела обзавестись старческими болячками. Но в конце концов я добрался донужного места и начал осматриваться. Конечно, ночью пейзаж выглядит иначе, чемднем, но кое-какие приметы остались, допустим, та же платформа.

Я вылез из машины, подошел к полуразвалившейся лестнице истал подниматься по ней, удивляясь безобразному состоянию, в котором находитсястанция. Ну почему никто из пассажиров не возмущается? На покореженныхступеньках можно запросто сломать ногу. Да и перрон выглядит отвратительно,похоже, тут ни разу не убирали мусор, нету скамеек, и отсутствует всякий намекна билетные кассы, да и людей нет.

– Молодой человек, – раздалось снизу.

Я повернул голову: у подножия лестницы стоял сухонькийаккуратный старичок с сумками, из которых высовывались пакеты и банки.

– Слушаю вас внимательно, – улыбнулся я.

– Простите, это ваша машина?

– Да, а она вам мешает? Сейчас уберу.

– Что вы, что вы, – испуганно сказал дедушка, –просто я подумал: коли вы на авто прибыли, тогда порядок, но если, паче чаяния,поезда ждете, то он тут давно не ходит.

– Почему же? – спросил я и начал осторожно спускатьсяпо выщербленным ступеням.

– Понимаете, – охотно пустился в объяснениядедуля, – тут, чуть поодаль, раньше, при Советах, завод был секретный, наоборону работал. Так вот, чтобы людям на службу легче попасть, ветку к нему отосновной «железки» бросили и платформу построили. Несколько раз в сутки«кукушечка» ходила, по расписанию. Одну смену привезет, другую оттянет к тойстанции, что для всех. Иначе б народу пять километров пехом переть. Хоть ипринято сейчас коммунистов ругать, только они ведь и хорошее делали. Сегодня женикого не интересует, сколько времени тебе до станка переть, скажи спасибо, чторабочее место нашел. Верно?

Я кивнул и направился к «Жигулям», дед не отстал, онпоследовал за мной, выплескивая кучу неинтересных мне подробностей.

– Потом развалилось предприятие, вроде его иностранцы купитьпытались, да наши не согласились. Как же! Военная тайна! А о людях ониподумали, о простых рабочих? Всех выставили, поселок умер, правда, дома до сихпор остались, вон за водокачкой одни бедолаги живут, те, кому деваться некуда,вот я, например. И где продукты купить? Только в Москве! Никого ничего неволнует… Горбачев… Ельцин… Путин… льготы… бу-бу-бу-бу.

Послушав пару минут для порядка разволновавшегося старичка,я отключил слух и стал машинально кивать, навесив на лицо приветливую улыбочку.Жизнь с Николеттой научила меня простому фокусу: хочешь остаться в живых послеобщения с маменькой, никогда не спорь с ней, лучше всего, вырубив систему связис внешним миром, включить автопилот кивания.