сломать ему челюсть. Я оттолкнул его спиной, и началась такая свара.

Не успел я глазом моргнуть, как тренер Браун уже на площадке и прет прямо на Гроувса. Когда я увидел его, я подумал: «Ого, он впрягается за меня». После игры он позвонил в NCAA и сказал им: «Эй, если вы не хотите, чтобы люди пострадали, предпримите что-нибудь, потому что отныне я буду инструктировать Шакила играть с поднятыми вверх локтями. Его там убивают, а вы всегда вините во всем его».

Конечно же, мне он тем временем говорит не терять хладнокровия и не позволять другим игрокам провоцировать меня на какие-нибудь глупости.

Рефери выгнали из игры меня, Гроувса и девятерых других игроков. Более того, меня дисквалифицировали на нашу полуфинальную игру против «Кентукки». Я был в ярости. Какой-то чел намеренно пытается причинить мне боль, а расплачиваться за это должен я? Сезон «Теннесси» в SEC завершился, потому что мы их обыграли. Так какое наказание понесли они?

Тренер Браун был так зол из-за моей дисквалификации, что собирался в знак протеста не выводить команду на площадку. Я сказал ему, что ценю это, но считаю, что ему стоит быть с командой. Он сильно противился, но в конечном счете отработал с нами всю игру. Мы проиграли «Кентукки» 80:74.

Мой последний сезон в ЛСУ завершился поражением от «Индианы» во втором раунде турнира NCAA. Они были сеяными выше нас, но это не заставило людей перестать задаваться вопросом, почему ЛСУ не прошел в турнире дальше, имея Шакила О’Нила.

Все, что я могу вам ответить, это то, что в последней своей игре за колледж я набрал 36 очков, сделал 12 подборов и 5 блок-шотов. Я также идеально исполнил штрафные, реализовав все 12 бросков из 12, так что еще я мог сделать?

«Индиана» была как бы такой замедленной командой, игравшей в непрерывное нападение, и они постоянно доставляли нам хлопот. Они словно убаюкивали нас своей игрой. Нам больше нравился стиль с высоким темпом и быстрыми переходами. Сразу после поражения, в марте 1992-го, я покинул кампус. Я сделал это тихо, ничего особо не сказав.

До драфта оставалось еще три месяца. Три месяца на то, чтобы влезть в неприятности. Все знали, что я собираюсь стать профессионалом. Это был секрет Полишинеля. Но я всегда был в таких вопросах пугливым обдолбышем – Spooky Wook, так я это называю. Таким подозрительным, опасающимся, что что-то может пойти не так.

Поэтому лучшим решением было покинуть кампус. Это удалило бы меня от девушек, вечеринок, выпивки и травки. Я вполне успешно избегал большинства этих соблазнов. Так зачем рисковать сейчас? Я также знал, что, если буду рядом с Сержантом и мамой, меня даже искусить будет невозможно, поэтому я отправился домой.

Помню, как в последний раз глядел на кампус ЛСУ, выехав оттуда на своем старом скрипучем Ford Bronco II. Мне было немного грустно, я слегка ностальгировал.

Но потом я закрыл глаза и начал мечтать о том, на какой машине в следующий раз приеду в кампус. Когда я снова их открыл, я улыбался.

Настало время уезжать.

17 мая 1992 года

Драфт-лотерея NBA

Секокус, Нью-Джерси

Президент «Орландо Мэджик» Пэт Уильямс засунул полиэтиленовый мешок с джерси Шакила О’Нила под свое кресло. Он был не одинок. Все одиннадцать мужчин, представлявших свои франшизы на драфт-лотерее NBA напечатали командных джерси с именем Шака, выведенном на них крупными буквами, аккурат над эмблемами команд. Там были именные джерси Шака из «Далласа», Шака из «Милуоки», Шака из «Вашингтона».

Поскольку в общем котле из шестидесяти шести шариков для пинг-понга лишь десять носили название «Орландо», шансы «Мэджик» заполучить в свои ряды главного здоровяка лишь немного превышали 15 %.

Одна за другой команды узнавали очередность выбора на драфте. «Хьюстон Рокетс» застряли с № 11, и, таким образом, их именная джерси с Шаком мгновенно стала бесполезной. «Атланту Хокс» ждала схожая учесть, когда их логотип высветился под № 10. Когда варианты для Шака в «тотализаторе» сократились до пяти, владелец «Маверикс» Дональд Картер потер на удачу свой счастливый зуб койота, но он принес ему лишь четвертый пик.

Наконец осталось лишь три команды: «Шарлотт», «Миннесота» и «Орландо».

Когда вскрылось, что карточка с пиком № 3 отходит «Миннесоте Тимбервулвз», Шакил О’Нил взвизгнул от восторга. Он смотрел за ходом церемонии из Брентвуда, Калифорния, из дома своего агента Леонарда Армато, и хотя у него не было никаких особых предпочтений, его единственным желанием было выступать в городе с теплым климатом.

– Великолепно, – сказал Армато, как только «Миннесота» выбыла из борьбы. – Теперь нам не придется играть в подковерные игры, чтобы вызволить тебя оттуда.

– «Шарлотт» и «Орландо»? Меня устроит любой из вариантов, – соглашался Шак.

Когда «Орландо» всплыл под номером 1, сердце Пэта Уильямса замерло на два такта. Он потянулся под свой стол за джерси Шака и вприпрыжку выскочил на сцену, памятуя о предупреждении, которое сделал всем перед началом драфт-лотереи Дэвид Стерн.

– Мягкие объятия, – потребовал Стерн. Двумя годами ранее его до хруста ребер обнял громадный Виллис Рид из правления «Нью-Джерси Нетс», заполучивший право задрафтовать Деррика Коулмэна.

Шак откинулся назад на диване Армато. Он пожал агенту руку, потом обнял Денниса Трэйси, своего партнера по ЛСУ и нового менеджера.

– «Орландо», – сказал Трэйси. – Родина Disney World.

– Берегись, Микки-Маус, – сказал Шак, ухмыляясь. – Я иду за тобой.

За пару недель до драфт-лотереи мне удалось познакомиться с мистером Дэвидом Стерном, комиссаром NBA. Его вопрос ко мне был таким: «Где ты хочешь играть?» Я не хочу порождать никаких конспирологических теорий, но я ответил ему так: «Однозначно там, где знойно».

В Орландо было знойно, я тоже был знойным.

Я был полон энтузиазма в отношении NBA – и всех тех денег, которые она сулила, но также я до сих пор думал об ЛСУ. Мне было немного страшно сообщать Дэйлу Брауну о своем уходе. Как-то вечером я позвонил ему около одиннадцати тридцати. Он сказал: «Я уже знаю, зачем ты звонишь. Ты прав, тебе пора валить. Тебя так жестоко лупят в студенческих играх, что тебе лучше уйти, пока тебя не травмировали настолько, что ты перестанешь играть вообще».

Я испытал такое облегчение. Я совсем не хотел подводить тренера Брауна. Последнее, что он сказал мне: «Пожалуйста, береги себя. Води аккуратно. Поезжай домой и как следует подумай. Если захочешь, чтобы я приехал в Техас, когда ты будешь делать объявление, дай знать, и я приеду».

Из-за того, что я покинул кампус, никому ничего не сказав, я нарушил «установленную процедуру» отчисления из ЛСУ. В