– Это когда ты платишь компании, страхующей твою жизнь, большой единовременный страховой взнос, который они возвратят тебе много лет спустя в виде фиксированных платежей.

Мне показалось, что это именно то, что мне было нужно. Когда я начал зашибать большие бабки и у меня их оказалось больше, чем я мог потратить, я стал выделять значительные суммы на аннуитеты. Я приобретал их для себя, своих родителей, своего брата и двух своих сестер.

Это означало, что, когда мне исполнится сорок лет – тогда казалось, что это далеко, во многих световых годах отсюда, – я начну ежемесячно получать приятную сумму на банковский счет до конца своих дней, которая поможет мне оставаться в превосходной финансовой форме. Спасибо, Лестер.

Мой отец был очень доволен Лестером. Также он был доволен тем, что я учился вести дела. Сержант гордился моими баскетбольными достижениями, но он всегда бросал мне в лицо одну и ту же фразу:

«ТЫ НЕ БУДЕШЬ ОЧЕРЕДНЫМ АФРИКАНСКИМ ТУПИЦЕЙ, ДАНКАЮЩИМ БАСКЕТБОЛЬНЫЙ МЯЧ ДО КОНЦА СВОИХ ДНЕЙ, – ГОВОРИЛ ОН, – ТЫ УМНЕЕ ЭТОГО».

Ну, разумеется. По большей части да.

Я знал, что на подходе большие деньги, поэтому сказал своему отцу: «Увольняйся из армии. Пойдем со мной». На тот момент каждому из моих родителей повезло зарабатывать 30 тысяч долларов в год. Я нанял их обоих заправлять моим фан-клубом, положив каждому зарплату в 100 тысяч долларов в год. Я сказал им: «Это мой подарок вам».

Я купил им дом в Орландо. Я делал то, что сделал бы любой сын, которому наконец удалось добиться чего-то большого, и он решил отблагодарить своих родителей за их любовь и поддержку.

Порой Лестер переживает за меня, я это знаю. Он говорит, что есть такое понятие, как излишняя щедрость. Я смотрю на это так: денег с собой не забрать. Моим родителям много не надо. Я хочу, чтобы они были счастливы, чтобы они наслаждались своей жизнью сполна. То же касается моих брата и сестер. Моя семья для меня все. Но это не значит, что, если объявится какой-нибудь дальний родственник из Джорджии, утверждающий, что у нас с ним одинаковая линия роста волос, я тоже начну платить ему зарплату. Я не настолько туп.

По мере приближения дня драфта народ в Орландо начинал нервничать, потому что я так ничего и не сказал ни про их команду, ни про их город, ни про их игроков. Для них это был значимый момент, и мое молчание в каком-то смысле портили им всю малину, полагаю.

Не помогало и то, что все время всплывали какие-то слухи о том, что Леонард собирается провернуть сделку с обменом, чтобы отправить меня в «Лейкерс», что абсолютно не соответствовало правде, даже несмотря на то что самому Леонарду это очень бы понравилось.

Вот причина, по которой я ничего не комментировал. Я очень суеверный человек, и я не собирался рассуждать о том, как буду пиком № 1, пока на самом деле не буду задрафтован под первым номером.

«Мэджик» все убеждали нас встретиться с ними, и наконец за пару дней до драфта мой отец, мой брат Джамал и я вылетели в Орландо.

Мне устроили экскурсию, и я познакомился с официальными лицами команды, а потом они устроили нам приятный ужин в компании владельцев, тренеров и кое-кого из сотрудников фронт-офиса.

Все было хорошо, но день выдался долгим, и Джамалу, которому тогда было всего тринадцать, стало скучно. За ужином он начал немного дурачиться. Грубил мне, пил мою воду, а спустя мгновение мы уже обкидывали друг друга роллами. Мой будущий тренер, Мэтт Гукас, был в ужасе. По правде говоря, я так веселился с Джамалом, что даже не заметил этого. Когда Пэт Уильямс спросил у Мэтта Гукаса о том, что он думает об этом пике № 1 и его младшем брате, тот ответил: «Я хотел их обоих отправить в их комнаты».

В день драфта на арену «Орландо» набилось десять тысяч человек: все ждали объявления в прямом эфире, что команда выберет Шакила О’Нила под первым номером. Там установили платформу, и Пэт Уильямс собирался позвонить в NBA на глазах у вопящих фанатов, но по каким-то причинам в трансляции произошел сбой. У них оставалось всего пять минут на то, чтобы сделать пик, и пока часики тикали, Алекс Мартинс, пиар-директор «Орландо», позвонил со своего мобильного телефона, чтобы сообщить Стерну, что они берут меня.

Когда «Орландо» задрафтовал меня, люди в этом маленьком городе во Флориде просто обезумели.

На следующий день после драфта мы вылетели из Портленда, Орегон, и в городе творилось настоящее безумие. Я не мог поверить своим глазам – такой прием нам устроили по приземлении. Люди набивались в терминал аэропорта. В толпе мелькал маскот «Орландо». Какая-то группа играла диксиленд. По обеим сторонам от меня в ряд выстроились чирлидерши, и они были одними из самых красивых, каких я только видел в жизни.

Повсюду были плакаты, приветствовавшие меня в Орландо, таблички со словами «ШАКИЛ – № 1».

Все это организовал Пэт Уильямс. Он тоже там был, как и Боб Вандер Вейде, зять Рича ДеВоса, владевшего компанией Amway и «Орландо Мэджик». В то время Вандер Вейде занимался баскетбольными операциями, но пару лет спустя он стал президентом команды. Они отлично справились с организацией теплого приема для меня, это я могу сказать точно.

Он напоминал мне то, что я испытал в ЛСУ, когда на меня навели прожектор во время футбольного матча.

Мы с Деннисом Трэйси переглядывались и говорили друг другу: «Ага, так вот как оно все будет, ну хорошо».

Мне было двадцать лет.

Говоря по правде, я не был до конца убежден, что стану первым пиком. Об этом говорили все, но из моей головы не выходил Кристиан Леттнер и мысли о том, насколько он фундаментально превосходит меня во всем. И хотя мой выход под первым номером считался решенным делом, я все продолжал сомневаться в том, что так оно и будет, потому что у Леттнера были все нужные качества: джамп-шот, работа ног, игра на подборах, ментальная крепость. Даже в тот момент своей жизни, когда моя карьера вот-вот должна была начаться, я все равно не был до конца уверен в своих талантах. Я ни с кем не делился этими страхами, но по ночам они не давали мне заснуть.

Голос отца эхом звучал у меня в ушах: «Держись скромно, держись скромно».

Когда все утряслось, вторым номером оказался Алонзо Моурнинг, а Леттнер стал третьим. Я думал: «Они заблуждаются». Но история говорит нам, что они все-таки были правы.

Переезд в новый город, покупка